Он весело рассмеялся, глядя на Пехеба. Слуга же непроницаемо смотрел перед собой, никак не реагируя на насмешку.

– Но Вы? Вы ведь тоже касались амулета! – с отчаянием воскликнула я.

– Касался? О, неужели?

И тут я вспомнила, как Валдес приподнял амулет за шнурок, на котором этот камешек висел, лезвием ножа. Он и вправду не касался его руками. В отличие от меня.

– А маг до Вас?

– А это, моя милая, очень хороший вопрос, – опекун Угго искренне забавлялся моим отчаянием, но глаза его оставались злыми, – Долгое время этот амулет хранился у сэра Морланда Вэлла, одного из нынешних фаворитов нашего несравненного Императора. То, что сэр Морланд подстроил смерть одного из своих ярых придворных противников, никого не удивит. И уничтожит его самого, даже если кто-нибудь сумеет доказать, что сэр Морланд не виновен. Я никогда не любил засранца Авруса, но Морланда не люблю еще больше.

– Моими руками разделаться сразу с двумя противниками? Умно, – хмуро ответила я, – Но разве не Ваше клеймо стоит у меня на плече? Разве любой, кто увидит его, не свяжет меня с Вами?

– Дорогуша, подделать клеймо не так сложно, к тому же оно слишком свежее и сразу же вызовет подозрения, если кому-то захочется тебе поверить. Но если ты будешь хорошей девочкой и никогда не откроешь свой поганый ротик, о твоем участии в подкладывании амулета будем знать только мы трое. Твоя аура никому пока не известна, поэтому если не засветишься где-нибудь еще, тебя никто не найдет и не узнает. Для всех виновным будет оставаться сэр Морланд. Но если ты решишь, что быть заодно с опекуном Угго тебе не выгодно, и обратишься к любому другому магу мне во вред, вспомни, что я – Главенствующий маг Имперского сыска. Искать таких уродцев, как ты, моя работа. Я разоблачу тебя перед всем честным народом и полюбуюсь, как тебя вешают. Уяснила?

Мне только и оставалось, что горестно кивнуть. Валдес связал меня по рукам и ногам, а я любезно подавала ему веревки покрепче.

– Милочка, а чего это сыскари около тебя крутятся? Случилось что? – обычно приветливо улыбающаяся Дорота была хмурой и раздраженной.

– Случилось? О нет, нет! Я просто еще раз пыталась… узнать о своем прошлом.

Вопрос застигнул меня врасплох. Точнее, не вопрос, а тон, которым он был задан. Необъятный чепец Дороты слегка сбился набок, приоткрывая левый висок и часть лба больше обычного, однако глаза толстухи светлее от этого не стали. Впрочем, заглянуть ей в глаза я так и не смогла – Дорота старательно отводила взгляд. Это было совершенно на нее непохоже. И мои слова ее не слишком убедили.

– Сыскари никогда еще не приходили на Песчанку, – обвиняюще произнесла она, поджимая пухлые губы.

Мне на это нечего было сказать, хотя стоило, наверное, побыстрее и поубедительнее уверить добрую стряпуху, что все неправда, что скоро все уладится, что ни одна нога сыскаря не ступит больше на достойную всяческого уважения улицу… Но я не сказала, и Дорота, горестно покачав головой, удалилась, смешно перекатывая с ноги на ногу свое большое грузное тело.

А я тяжело вздохнула. До сих пор я не осознавала, сколь много значит для меня доброе отношение Дороты, да и других жителей Песчанки. Меня приютили, ко мне были добры, мне только и надо было в ответ сохранять их лелеемое спокойствие и благополучие.

Увы, в последнее время я все чаще становилась предметом неприятных разговоров, хотя даже не понимала, откуда идут все эти слухи. Как-то ведь жители Песчанки узнали в молодом парне, принесшем письмо от Валдеса, сыскаря? На нем не было ни мундира, ни бляхи…

Хуже пошли дела и в лавке. Поначалу сочувствующее и даже жалостливое отношение ко мне Ликанеи, моих мастериц-вышивальщиц и двух приказчиков постепенно сменилось настороженным.