В спертом воздухе дышалось с трудом. Я долго ворочалась на набитом соломой матрасе под пропитанной пылью шкурой рыси прежде, чем решилась приоткрыть створку окна. Всего на пол-ладони, но этого хватило, чтобы в комнату ворвалась чистая ночная прохлада.

Я жадно глотала ее и не могла напиться. На языке чувствовался сладкий привкус цветов. Ель, до лап которой я могла бы дотянуться, слегка перегнувшись через подоконник, приятно пахла нагретой за день хвоей.

Проглядывались дома, стоящие друг от друга на совсем малом расстоянии. Слышались глухие голоса и смех, разносящиеся над поселком в ночной тиши.

На меня вдруг накатило спокойствие. Из-за близости леса: он всегда дарил мне умиротворение. Из-за полынного отвара, который я выпила до последней капли. Наверное, впервые за много лет я ощутила себя на своем месте.

Я ни за что отсюда не уйду. Подружусь с кем-нибудь, напрошусь на работу, докажу людям, что и от якобы беглой преступницы есть толк.

Такие, как я, в любом таежном поселке на вес золота, а король почти всех истребил. Да я, можно сказать, уникальный экземпляр! Жаль, признаться в своей сущности нельзя, но раскрывать ее и не обязательно.

Я еще долго убеждала себя, что чего-то стою и мне обязательно улыбнется удача. Завтра проснусь спозаранку, поговорю со старухой, может, она посоветует, как правильно обратиться к народу.

Я вспомнила, что в таких отдаленных селениях всегда есть кто-то самый главный, которого все слушаются. Значит, к нему-то мне и нужно.

Под окном проползла черная тень. Я смотрела прямо на нее, гадая, не померещилось ли. Моргнула раз, другой, и тень исчезла. Точно привиделось. После такого тяжелого дня неудивительно.

Окно я на всякий случай закрыла и забралась под шкуру. Не одеяло, конечно, но тоже неплохо. Вообще не на что жаловаться до тех пор, пока в твой дом ранним утром не является ищейка.

А сюда он не придет. Наверняка решил, что я разбилась о камни, и с чистой совестью отправился докладывать начальству о бесславной кончине еще одной особи.

Они теперь всех нас называли не иначе как «особями».

Я засыпала с улыбкой на губах, не подозревая, что Роланд Ким теперь не единственная моя проблема.

Я уже давно отметила, что те, кто хочет навредить, выбирают самое темное время суток – прямо перед рассветом, час, когда сон у человека такой крепкий, что есть шанс не добудиться вовсе.

Роланд всегда приходил перед рассветом – не каждый день, разумеется, и даже не каждый месяц – и через какое-то время я приучилась просыпаться заранее и прислушиваться к шорохам на улице. Привычка выработалась и так укрепилась во мне, что я, даже находясь сейчас в безопасном месте, резко распахнула глаза и отскочила в самый угол кровати из-за внезапно возникшей тревоги в груди.

Створка окна, которую я наглухо закрыла перед сном, оказалась распахнута и поскрипывала, покачиваясь на ржавых петлях.

Я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда в окне появилась темная фигура. Она подтянулась, перевалилась через подоконник и почти бесшумно скользнула на пол – только ботинки глухо стукнули, коснувшись деревянного настила.

За несколько мгновений в голове пронеслись сотни разных мыслей. Могу ли я закричать и позвать на помощь старуху? Пришли ли ее грабить – и тогда лучше справляться самой? Если худющая бабка попадется вору на пути, он же переломит ее как тростинку!

Я жалась к стене, укрывшись шкурой. Дышала едва-едва, лишь бы не выдать себя. Вор, или кем бы ни был мужчина, замер посреди комнаты, осматриваясь. Пока не уткнулся взглядом в меня.

До меня не сразу донесся запах алкоголя. Разглядеть лицо в полумраке не представлялось возможным, но я и без этого поняла, кто передо мной.