Я вошла в кабинет без стука – я подумала, что теперь я просто обязана так входить во все кабинеты этого офиса. Фридман поднялся мне навстречу, усадил меня в кресло напротив своего и предложил кофе с коньяком. Это теперь тоже было в порядке вещей – в дверь без стука и коньяк с начальником.

– Я знаю, что все, что я сейчас скажу, прозвучит как… – начал он. – Но я хочу, чтобы ты знала: если бы я хоть чем-нибудь мог помочь тебе, я бы это сделал. Не думай, что я ничего не вижу и не знаю. На самом деле, я ненавижу себя за то, что вижу, знаю, но ничего не могу исправить.

– Борис Натанович, послушайте…

– Нет, это ты послушай, Элина. Если бы это было в моей власти, сегодня был бы его последний рабочий день, а не твой. Но, к сожалению, а может, и к счастью, там он значит больше, чем я.

– Я знаю.

– Это еще не все. Я хочу, чтобы ты никогда не смела сомневаться в том, что ни я, ни Соня ни в чем тебя не обвиняем. И если тебе когда-нибудь понадобится помощь – любая, – ты всегда можешь на нас рассчитывать. Я дам любую рекомендацию…

– Борис Натанович, вы же прекрасно понимаете, что такое «волчий билет». Мне никогда не найти работу – никогда!

– Но почему ты думаешь, что на Москве свет клином сошелся? Помимо Москвы, помимо России есть много других интересных мест. Да, наша прекрасная страна огромна, но за ее пределами тоже есть мир. Не забывай об этом. Если ты решишь поехать в Израиль, я помогу тебе устроиться на любую работу. И поверь мне, там не посмотрят на то, что произошло здесь, даже если кто-то кому-то позвонит и расскажет. Иметь значение будет только то, какой ты специалист, чего ты добилась и чего еще можешь добиться. Ты бы и здесь добилась, я в этом не сомневаюсь. Просто ты оказалась в очень непростой, щекотливой ситуации.

– Из которой не смогла выйти с честью.

– С честью? О какой чести может идти речь, когда имеешь дело с подонком?

– Но вы же знаете, что произошло на самом деле! Вы понимаете, что если бы я не дала повод, он бы не смог ничего сфабриковать.

– Не это, так другое! Ты просто попала между двумя жерновами, Элина. Что бы ты ни делала…

– А как же вы?

– Что – я? Ты еще о нас беспокоишься?

– Что теперь будет с французами? Это все наверняка повлияет на сделку.

– А похоже, никакой сделки не будет…

– То есть как?

– Сегодня пришла «молния», что наш глава холдинга пригласил вчера на ужин одного американца, владельца крупной фармацевтической компании. Покрупнее «МарСо». И похоже, у них уже все на мази. Так что французы больше и не нужны.

– Но… как же…

– Да вот так. Как говорится, все изменилось за одну ночь.

– И вы так спокойно об этом говорите! Это же был ваш проект. Вы с Софьей работали над ним день и ночь. И Марэ… о нет, получается, что я их тоже подвела…

– Элина, мы уже говорили о двух жерновах. К тому же у Марэ будут другие сделки, поприбыльнее этой, а мне все равно, с кем работать – американцами, французами, немцами. Больше всего меня расстраивает только то, что я не смог отстоять и удержать одного из своих самых ценных сотрудников.

От Фридмана я выбежала только с одной мыслью – о «МарСо». Что бы ни говорил Борис Натанович, я уже достаточно хорошо знала Лео, чтобы понимать: ему не все равно. Амбиции, честолюбие и… месть? Мне стало страшно. Даже не знаю, почему. Это было уже не моим делом, и я ничего не могла изменить. И к бизнесу Лео я не имела никакого отношения. Но почему-то я физически ощущала, что связана со всем, что связано с ним. Приехав в гостиницу, я сразу же поднялась к нему в номер, не спрашивая, там ли он сейчас.

Когда он открыл мне дверь, меня поразила его невозмутимость. Я ожидала увидеть гнев, негодование, ярость, а увидела спокойствие и холодное безразличие.