– Сны? Обычно… обычно я их не помню. Хотя иногда снится, что я бегу от кого-то или что-то ищу.

– А зеркала? Они появляются в ваших снах?

– Да, – тихо ответила Аля, удивляясь собственному признанию. – Иногда мне снится, что я стою перед огромным зеркалом, но не могу разглядеть своё отражение. Или что в зеркале кто-то другой, не я.

Агата улыбнулась, словно получила подтверждение своим мыслям.

– Сны – это удивительное явление, Аля. Фрейд называл их королевской дорогой к бессознательному. А Юнг считал, что через сны с нами общается коллективное бессознательное. Но я могу сказать одно – в снах мы видим наши истинные желания, страхи и возможности.

Её голос стал глубже, словно исходил из самых тёмных глубин.

– Наше сознание – это лишь верхушка айсберга. Подо льдом скрывается гораздо больше. И именно там, в глубинах бессознательного, сокрыт ключ к нашей истинной сущности.

Аля слушала, затаив дыхание. Слова Агаты странно откликались ей, будто она всегда знала это, но не могла выразить.

– Мы можем работать с вашим бессознательным через сны, Аля. И через специальные техники погружения, – Агата жестом указала на маятник. – Готовы ли вы попробовать нечто подобное сегодня?

Сердце Али забилось чаще.

– Да, – решительно ответила она. – Я готова.

– Прекрасно, – Агата плавным движением встала и подошла к одному из шкафов. – Тогда давайте перейдём к практической части нашей работы.

Она вернулась с небольшой лампой сложной формы и нажала на включатель, отчего по кабинету разлился мягкий, переливающийся свет – не слишком яркий, но удивительно притягательный.

– Сядьте поудобнее, Аля, – Агата говорила тихо, почти шёпотом. – Почувствуйте, как кресло поддерживает ваше тело. Сделайте глубокий вдох… и медленный выдох.

Она поставила лампу так, чтобы свет мягко озарял пространство между ними, а ноктюрны Шопена, которые всё это время звучали фоном, стали чуть громче.

– Посмотрите на свет, – голос Агаты завораживал. – Просто смотрите и слушайте мой голос.

Аля не могла оторвать глаз от мерцающего сияния. С каждым мгновением её тело тяжелело, а веки – будто наливались свинцом.

– С каждым вдохом вы погружаетесь всё глубже… глубже… в состояние спокойствия и расслабленности. Ваше тело здесь, но ваш разум свободен путешествовать. Сейчас я буду считать от десяти до одного, и с каждой цифрой вы будете погружаться всё глубже в себя…

Голос Агаты обволакивал, как тёплое одеяло в зимний вечер. Он был одновременно близким и далёким, словно доносился из другого измерения.

– Я хочу, чтобы вы представили лестницу. Широкую, удобную лестницу, ведущую вниз. В ваше бессознательное. Десять ступеней… Начинайте спускаться. Десять… девять… восемь…

Голос Агаты вёл её вниз, в глубины собственного разума. С каждой воображаемой ступенью Аля чувствовала, как отдаляется от реальности, погружаясь в какое-то иное состояние – не сон, но и не явь.

– Три… два… один… Вы достигли дна лестницы. Перед вами дверь. Откройте её и войдите. Что вы видите за этой дверью?

Аля не смогла ответить вслух, но в её сознании возник отчётливый образ…

***

Аля стояла в огромном мрачном зале, окруженная бесконечными зеркалами. Потолок терялся во тьме, словно звездное небо, поглощенное черной бездной. Стены растворялись в полумраке, отчего создавалось ощущение одновременно замкнутости и безграничности пространства. Пол под ногами – гладкий, холодный, как поверхность замёрзшего озера – отражал ее силуэт криво, искаженно, будто намеренно уродовал и без того ненавистный образ.

«Ненавистный!»

Откуда-то сверху пробивался тусклый свет, дрожащий и нестабильный. Тяжелый воздух насытился запахом отсыревшей древесины – так пах старый шкаф в доме у бабушки, который вынесли после ее смерти.