Все сотрудники между собой называли шефа уважительно по имени –Игорь. Отношение подчинённых к своему начальнику, на взгляд Прутикова, можно было охарактеризовать удивительным словом «обожание».

Это был единственный начальник подразделения, напрямую не подчиняющийся Генеральному директору Жилищно-ремонтного объединения, в здании которого и располагался отдел. Но каким-то боком он входил в его структуру. Поэтому между ним и Генеральным шла незримая война, сменяю-ща-я-ся временным перемирием.

Игорь Николаевич имел не одно, как у всех нормальных руководителей, а два высших образования. Первое, – военное, – он окончил Высшее Пограничное училище, что автоматически причисляло его к обособленному и таинственному ордену рыцарей плаща и кинжала, и второе – юридическое. Благодаря связям в «Комитете», как шёпотом рассказывали работники отдела, ему был не страшен никакой Генеральный директор.

– Гони чирик – сказал неожиданно Игорь Николаевич, – я за тебя дал ребятам. Ах да, бумажник… С получки вернёшь. Сейчас пойдешь с Ириной в магазин. Поможешь с сумками. Твои материалы по письмам я подписал и отправил в канцелярию. Иди.

И перед самой дверью Прутиков услышал:

– Если опоздал, не топай как слон по коридору. Я сказал – ты в Исполкоме сегодня с утра.

Лев вернулся в отдел. Никому уже не хотелось заниматься делами. Рабочая атмосфера окончательно отравлена хвойным запахом соснового деревца, обнаруженного Лёвой в углу комнаты на деревянной крестовине, укутанной ватой. Сосенка щедро украшена бумажными цветными гирляндами, дождём из узких полосок фольги, рукотворными резными снежинками и несколькими, внезапно крупными, красными стеклянными шарами с синеватым отливом, принесёнными кем-то из личных домашних запасов, скорее всего из семейных запасов Игоря Николаевича.

Алексей расхаживал по отделу в зелёной Лёвиной куртке с засунутыми в карманы руками и поднятым воротником. Олег и Ириша сидели за столами и смотрели на него оценивающим взглядом, отпуская придирчивые реплики:

– Петля под воротником сзади – для чего она?

– А как ты рукой достанешь до верхнего кармана на рукаве, ну-ка дотянись.

– А как подкладка отстёгивается, покажи.

– Ну вы что, куртки не видали? – спросил Лёва смущённо, проходя к своему месту за столом.

– Не, я бы взял такую, – ответил задумчиво Олег, как бы прицениваясь, – но не сейчас. Я сейчас на джинсы коплю.

– А я на косметику, – с нажимом в голосе подхватила Ириша, и бросила на Прутикова многозначительный взгляд.

Дверь опять открылась, в неё проворно высунулся Игорь Николаевич, посмотрел на Алексея в Лёвиной обнове, и сказал:

– Ирина, запиши ещё пива бутылок шесть. Прутиков донесёт.

– Хорошо, Игорь Николаевич, – ответила Ириша, с готовностью доставая свой список.

– Какого пива взять? – решил уточнить Лев, желая как-то загладить свою вину за опоздание, если у шефа будут особые пожелания по выбору пива.

Все рассмеялись.

– Жигулёвского! Алё, Смольный! – пошутил Лёха.

– Ну, а вдруг попадётся баночное, его тоже захвати, – добавил свою «лепту в общий костёр остроумия» Игорь Николаевич. Сотрудники засмеялись ещё громче.

– Только не в трёхлитровых банках, – чуть не плача проговорил Олег, и веселье продолжилось.

В дверной проём, не заходя, опасливо заглянула секретарша Лена:

– Лев, зайди к главному инженеру.

Прутиков вздохнул, выбрался из-за стола и поплёлся в противоположный конец здания по длинному коридору, оставив за спиной весёлую беззаботную компанию, захваченную обсуждением приятных новогодних приготовлений.

Проходя мимо стенда с местной стенгазетой «Жилищник», он не смог отказать себе в удовольствии ещё раз полюбоваться на уголок юмора с подзаголовком: «Смеяться здесь!», с рисунком, изображающем двух боксёров на ринге. На их изумлённых физиономиях наклеены крест-накрест пластыри, под глазом у одного изображён фиолетовый фингал, и, чтобы не возникало никаких сомнений в том, что смеяться полагалось именно здесь, подпись под рисунком гласила: «На планёрке у Генерального». Все конторские знали: редактор стенгазеты – Игорь Николаевич, а карикатуры он рисует собственноручно. Так же, как и то, что Генеральному очень не нравилось любое упоминание о нём в юмористическом аспекте.