Однако мне остается только надеяться, что, в отличие от ее автора, книга «Проживаемое время» сохранила свою первоначальную бодрость и актуальность, пожелать, чтобы ее путь был простым и легким, чтобы современный читатель принял ее хорошо.

Эжен Минковский

«Как бы мне хотелось, чтобы дебютные книги не были восприняты только лишь как незавершенная проба пера, когда авторы выносят на суд литераторов свои чувства, а затем, выслушав разные точки зрения, вновь принимаются за работу, чтобы довести свои творения до совершенства или до определенного уровня».

«Логика Пор-Рояля»

Проблема времени и пространства является центральной проблемой психологии, философии и, я бы сказал, всей современной культуры. Будучи генератором глубочайшего конфликта нашего существования, эта проблема в обязательном порядке должна быть проанализирована каждым из нас. Развитие техники и научные открытия стремятся победить время и пространство. Мы испытываем восторг, пользуясь постоянно появляющимися новинками технического прогресса, чем не можем не восхищаться. Однако подобное чувство благодарности нельзя назвать полным. Слишком часто мы испытываем глубокое отвращение, как если бы ритм жизни, навязанный развитием прогресса, жестоко давил на нас. Причина этого в том, что развитие прогресса ущемляет развитие прочих значимых человеческих ценностей. О, нет, не пытайтесь получать удовлетворение от того, что имеете. Иногда, чтобы обозначить одну из отличительных черт нашей эпохи, мы прибегаем к термину «варварская наука» и тут же с сожалением вспоминаем о возможности «сбавить темп» и о развлечениях в «старые добрые времена». Где-то в глубине души мы явно ощущаем растущее чувство протеста; нам вновь хочется отвоевать свое право на «время», право, которое, как оказалось, украла у нас современная жизнь.

А что бы мы могли сделать с этим отвоеванным временем? Впрочем, нужно ли на самом деле отвечать на данный вопрос, разве недостаточно того, что он уже существует? Нужно ли на самом деле «знать», что мы сделаем с этим временем, дабы понять истинную цену «свободного времени», того свободного времени, которое не совпадает по значению с отдыхом, необходимым нашим утомленным мозгу и телу, и уж тем более не совпадает с понятием скуки, однако позволит нам полностью расслабиться, насладиться прелестями жизни, слиться с ней воедино, побыть наедине с самим собой, заглянуть внутрь своего существа, поразмышлять, в конце концов, да так, чтобы не было необходимости искать кого-то, кто объяснил бы нам смысл наших размышлений? Нет, определенно, нам не хотелось бы отвечать на этот вопрос, так как дать на него ответ – значит составить какую-то программу, создать что-то, что может быть выполнено быстрее или медленнее, и снова подтолкнуть технический прогресс, выковать еще одно звено связывающей нас цепи, исключить любую возможность ощутить что-то непредвиденное, неясное, чарующее, исключить сотворение свободного времени, в котором мы так нуждаемся.

Здесь наука встречается с техническим прогрессом. Будучи порождением абстрактного мышления, она оставляет в стороне количественный феномен, не подчиняющийся законам дискурсивного мышления. Применяя к изучению понятия «времени» те же методики, что и к интеллигибельному пространству, он лишает время внезапности и, как говорил Бергсон, нивелирует все его естественные богатства. По мере того как он развивается, как формулируются все более и более общие законы, он все больше отдаляется от живого источника, из которого возник, чтобы в конце концов прийти к концепциям, представляющим собой лишь конечное выражение этой «абстракции», вытекающей из реальной жизни. В таком случае, необходимость возвращаться в прошлое не ощущается. Развитие точных наук и технического прогресса заставляет нас испытывать восхищение, но никак не радость. Увы, ощущая последствия этого прогресса на себе, мы испытываем желание отвести взгляд от идеала скорости и от времени, заполненного до предела, так же быстро, как и от «четвертого космического измерения», чтобы иметь возможность дать задний ход, чтобы перевести взгляд на… Но на что же мы хотели бы его перевести? Тут важно не дать поспешный ответ. «На природу», – чуть было не сказал я, – при условии, что эта формулировка не будет воспринята буквально, что необходимость вернуться назад не будет заменена «программой», цель которой возродить «старые добрые времена» или возвратиться к более простой жизни; вот здесь мы как раз и рискуем попасть в свою собственную ловушку; в данном случае «вернуться назад» – значит быть мгновенно поглощенным «прошлым», с исторической точки зрения, даже не попробовав проанализировать феномен времени, как если бы этот возврат в обязательном порядке должен быть связан с временным значением. На самом деле прошлое, когда оно еще было настоящим, ничуть не более притягательно, чем унылое настоящее; как мне кажется, о «старых добрых временах» мы говорим лишь потому, что, сами того не понимая, проецируем туда то, от чего хотим отказаться в нашем собственном настоящем. Более того – и этот аргумент, наверное, еще более значим: нам не удастся, ни при каких обстоятельствах, перенести в прошлое идеал, существующий в нашем воображении только в будущем, ибо это противоречит самой его сути. Нам не хочется ни отрицать, ни отрекаться, ни разрушать, ни двигаться назад – вот и еще одно доказательство варварства. Кроме того, уж не имеет ли наше желание попасть в прошлое одну-единственную цель: вновь прикоснуться к жизни и ко всему, что в ней есть «естественного» и «примитивного»? По сути – вернуться к первоисточнику, из которого ключом бьет не только сама наука, но и все прочие проявления духовной жизни, и, пока наука не подчинит их своим законам, успеть заново изучить основные виды примитивных, на наш взгляд, взаимоотношений среди всего многообразия феноменов, из которых, собственно, и состоит жизнь, посмотреть, нет ли у нас возможности добыть что-нибудь еще, что не было создано наукой, не бросаясь при этом ни в примитивный натуризм, ни в мистицизм, порой удаленный как от науки, так и от реальной жизни, и «рационально оценивая» изображения, что бы это ни было. Мы хотим посмотреть, не используя «никакого оборудования», и рассказать о том, что видим. Здесь, несмотря на внешнюю простоту, перед нами стоит очень сложная задача.