На данном этапе вряд ли необходимо говорить, что проблема, затронутая здесь, не имеет ничего общего с проблемами, изучаемыми в физике, основанными на современных теориях относительности. Фолькельт ранее уже настаивал на необходимости обратить внимание на этот нюанс[4].

В физике за отправную точку был принят пространственный аспект времени, в этом направлении он продвигается только от абстракции к абстракции. Что же касается нашей идеи, она продвигается в принципиально противоположном направлении; пресытившись этими абстракциями, она пытается обернуться «назад», к проживаемому времени, учитывая все его особенности[5].

Что же такое время?

Выражаясь словами Бергсона, это «жидкая масса», волнующийся, грандиозный, чарующий, могущественный океан, который простирается вокруг меня, во мне, повсюду, а когда я размышляю о времени, заключен в одном слове: становление.

Я его обозначаю лишь приблизительно и конечно же не совсем точно; я это осознаю, когда говорю, что время течет, что оно идет, что оно пролетает безвозвратно, но также движется вперед, развивается, уходит в неизвестное и расплывчатое будущее.

Я признаю, что выражаю свои мысли несовершенно. Это чистая правда. Такое несовершенство, между тем, связано вовсе не с недостаточным количеством средств выражения, а с осознанием того, что становление не нуждается в необходимости быть выраженным. Это значит, что во всем своем чарующем могуществе оно не дает нам ни единой волны, от которой мы могли бы оттолкнуться, чтобы в общих чертах обозначить взгляд или суждение на этот счет. Своими волнами оно укрывает все, что мы хотели бы у него узнать; у него нет ни предмета, ни объекта, ни отдельных частей, ни направления, ни начала, ни конца. Оно не является ни обратимым, ни необратимым. Оно универсальное и безличное. Оно может быть хаотичным. И при этом оно рядом с нами, так близко, что само по себе является основой нашей жизни. Еще немного, и мы могли бы сказать, что оно и есть синоним жизни в самом широком смысле этого слова.

Обычно мы определяем время как абстрактное понятие, которое по природе своей сводится к конкретным изменениям, наблюдающимся либо в нашем сознании, либо во внешнем мире. В сущности, это совсем не так. Время предстает перед нами как простейший феномен, живой, всегда присутствующий здесь, рядом с нами, намного ближе, чем все конкретные изменения, которые нам удается разглядеть во времени. Оно совершенно не позволяет себя исчерпать последовательностью наших чувств, наших мыслей, наших проявлений воли.

Я бы даже сказал, что оно ощущается во всей своей чистоте, когда нет ни единой мысли, ни единого чувства, четко обозначенного в сознании; тогда время заполняет его полностью, стирает границу между мной и не мной, оно охватывает как мое собственное становление, так и становление вселенной или совсем короткое становление; оно заставляет их сливаться воедино и перепутываться между собой; кажется, что мое собственное «я» растворяется в нем полностью, при этом я не испытываю мучительного чувства ожидания, примешанного в мою целостную личность. Наоборот, это единственная возможность отказаться от своего «я», в сущности, не совершая акта отказа. Мы смешиваемся с могучими потоками, безликими, лишенными «гражданского состояния», без будущего, без проблем, без малейшего противостояния, испытывая чувство удовлетворенности и душевного покоя, если допустимо так сказать.

А попроси нас противопоставить становление нескольким конкретным феноменам, вряд ли бы в первую очередь мы подумали о последовательности чувств и представлений или о неслаженных телодвижениях, а значит, об изменениях во времени, со временем или относительно времени, точно так же, как и о развитии творческой личности, с одной стороны, и о проматывании времени, о старости и смерти – с другой.