– Ну, напоило землю-матушку.

– Слава те господи, – крестились старики.

– Оно, конечно, хорошо, – говорили скептики, да как бы Газимур не взыграл.

– Да уж прибывать начал шибко, ежели и дальше так пойдет, затопит покосы.

А река бушевала. Пребывающей воде стало тесно в привычных берегах, и она выплеснулась из них, заполняя низины, наступая на растянувшееся вдоль левого берега село. Вода направилась по старому руслу, проходившему возле Петькиного дома. За домом образовался островок с несколькими кустами диких яблонь. Петька с Васькой в сопровождении Капрала часто бегали к образовавшейся протоке и по воткнутым на берегу меткам следили за повышающимся уровнем Газимура. А дождь все лил и лил. Вода в реке прибывала, угрожая затопить огород. Часто проносило вырванные с корнем деревья, бревна от разрушенных в верховьях реки построек, жерди с чьих то огородов, поленья дров. На одном черемушном кусту, проплывающем недалеко от берега, Васька как-то разглядел шевелящийся комочек, приткнувшийся среди торчащих из воды разлапистых корней.

– Петька, смотри! Что это? – закричал он, указывая на него пальцем.

– Да это же заяц! Петька зашарил глазами в поисках палки.

– Крюк надо принести, – подсказал Васька.

Петька сбегал к дому, схватил висевший на заборе крюк, с которым мать ходила за черемухой, по берегу догнал плывущий куст и попытался дотянуться до него, но не смог. Добежав до места, где протока делает крутой поворот, и видя, что за поворотом куст может еще отдалиться от берега, Петька решительно бросился в воду, зацепил крюком размочаленный корень и потянул на себя. Но справиться с быстрым течением было трудно. Его самого увлекало в глубину. Подоспевший Васька сунул ему конец палки. Одной рукой держась за палку, а второй за крюк, Петька медленно, шаг за шагом, стал подводить куст к берегу. Заяц, припав к корневищу, сжался в комок, длинные уши его поникли, раскосые глаза беспокойно бегали, выискивая место, куда можно сигануть, избежав цепких рук ребятишек. Ведь теперь для него опасность была всюду: с одной стороны – бушующий поток, с другой стороны – не менее страшные ребятишки.

– Смотри, чтоб не убежал! Хватай за уши! Капрал, не зевай! – командовал Петька, подводя куст с зайцем к себе. Но как только он занес руку, чтобы схватить зайца за поникшие уши, тот неожиданно, словно мяч, оттолкнувшись от дерева, свечой взмыл вверх и, перемахнув через него, оказался на берегу. Васька, бросившись на перехват, поскользнулся и упал, больно ушибив колено. Заяц, высоко закидывая зад, большими скачками бросился наутек.

– Капрал, взять его! Взять! – закричал Петька, выбегая на берег. Капрал, увидев взметнувшегося косого и услышав команду, бросился следом за ним, но вскоре безнадежно отстал.

– Капрал, ищи! Ищи! – требовали ребятишки. Тот долго не мог понять, что они хотят, взглядывал с недоумением то на того, то на другого и наконец или сообразив, или уловив нужные запахи, бросился по следу зайца. Через некоторое время он вернулся оживленный, взволнованный. Поскулил возле них, словно о чем-то рассказывая, и снова убежал в том же направлении.

– Может, поймал? Бежим за ним! – Петька потянул друга за Капралом. Но тот вскоре вернулся, жадно хлебнув из лужи воды, виновато глянул на ребят и прилег на траву. Видел он зайца при преследовании или не видел? Этого ребятишки так и не узнали.

На третьи сутки дождь прекратился и к вечеру стало проглядывать солнце. Уровень в реке установился, а затем начал медленно спадать. Угомонившаяся река, возвращаясь в родные берега, оставляла после себя захламленные, обезображенные луга. Когда однажды ребята спустились к Газимуру, то на месте бурной протоки увидели несколько разрозненных озерков, вокруг которых важно прохаживались вороны.