– Твой-то как, пьет молоко? Я своего с соски пою. Видишь? – И показал бутылочку с соской на горлышке.

«Эх, дурак, не пришел вчера», – мысленно упрекал себя Васька. На вопрос Петьки хмуро ответил:

– Моего уже нету. Его волчица утащила.

– Как? Откуда? Когда? – посыпались нетерпеливые вопросы ребят.

Во время Васькиного рассказа все притихли. Глаза, устремленные на рассказчика, горели от изумления и неприкрытого страха.

– А вдруг бы она на тебя бросилась? – не вытерпел один из мальчишек. Васька посмотрел на него, пожал плечами и ничего не ответил.

– А как она туда забралась? – спросил Петька.

– Через крышу спустилась, только выбраться не смогла.

– Эх, зря ты двери открывал. Пусть бы она там сидела, – упрекнул Петька.

– Откуда же я знал, что она там.

– Посмотреть надо было.

– Не догадался, – вздохнул Васька и вдруг оживился:

– А знаешь что? Давай ее поймаем! Посадим твоего волчонка туда же, она залезет за ним.

Ребятишки ждали Петькиного согласия. А тот медлил с ответом, размышлял. С одной стороны, заманчиво было поймать живую волчицу. Вот бы всех удивили! С другой стороны – не хотелось рисковать Капралом, к которому он с каждой минутой привязывался все больше. Наконец, с нежностью посмотрев на прикорнувшего у его груди волчонка, он решительно заявил:

– Нет, не стоит. Да и не придет она туда больше.

– А давай в вашей стайке попробуем. В крыше нарочно дыру сделаем. Она придет! Вот увидишь! – не унимался Васька.

– Да ну-у, – отмахнулся Петька.

– Ее можно не убивать. Пусть живет и волчонка кормить будет.

– Так она же с голоду сдохнет.

– Мы сусликов ловить будем. Прокормим! – продолжал убеждать друга Васька. Но сколько заманчивых идей ни высказывал он, как ни уговаривали Петьку остальные ребятишки, тот не согласился.

Вихрем в избу вбежала вечно спешившая Никитична. Она увидела склонившихся над волчонком ребят, приостановилась на минуту, спросила:

– Если бы знали вчера, что это волчата, взяли бы, не испугались?

Ни Петька, ни Васька ничего не ответили ей. Пожалуй, они бросились бы наутек без оглядки. И это каждый из них сознавал, но ведь не скажешь об этом вслух.

Волчонок рос. Петька с Васькой, позабыв об охоте, все свободное время проводили с ним. Тот быстро освоился с новыми условиями, привязался к ребятишкам. Стоило им уйти, как он забивался в темный угол за печкой и тоскливо попискивал, с нетерпением поглядывая на дверь. И когда ребята появлялись, писк прекращался, волчонок выбирался из своего угла и спешил к ним навстречу. Прикасаться к себе позволял только Петьке и Ваське. Хотя в их отсутствие и Никитична, и Андрей нередко кормили волчонка, но он никогда не бросался к ним навстречу, не позволял дотрагиваться до себя. Посторонних же встречал настороженно, враждебно.

Ребята с первых дней стали приучать его к выполнению несложных команд: «Ко мне! Дай лапу! Ищи! Неси! Взять!». Он туго поддавался дрессировке, но ребятишки настойчиво добивались своей цели, и постепенно Капрал начал постигать сложную, необычную для таежного зверя науку.

Особенно трудно привыкал он к ошейнику, а затем к поводку. Возмущенно скулил, пытался содрать ремень лапами, отказывался от пищи и, забившись в угол, не выходил к ребятам. Васька жалел его, уговаривал Петьку прекратить эту пытку, но тот не сдавался. Дело в том, что без поводка проходить с волчонком по улицам села было невозможно. Там на него вихрем налетала свора собак и могла в любую минуту растерзать его. Отбиться от них он пока не мог, был слишком мал для такой схватки.

Петька победил. Вскоре Капрал, как послушный щенок, трусил следом за ним на поводке, отличаясь от собаки только большой лобастой головой и прямым малоподвижным хвостом. Как-то ребята привели его на берег Газимура. Васька, отцепив поводок, побежал по берегу, призывая волчонка следовать за собой, но тот застыл на месте, заозирался по сторонам, принюхиваясь к незнакомым запахам. Завидя поблизости воду, осторожно приблизился к ней и, рассмотрев свое отражение, остановился, зарычал. Затем осмелел, решительно шагнул вперед. Замочив лапы, выбрел на сухое место и стал отряхиваться.