, молью изъеденная муфта при походе в театр комедии, акимовский «гамлет»[48], знаменитая сцена: уличенный во время «мышеловки» клавдий бежит вниз по специальной винтовой конструкции и порфирный алый плащ вьется вслед за ним, как кровавый след, как водопад крови, – соображал ли акимов, что делает, и насколько рискованным становилось шутить таким образом с царями, лисий человек театра, вечно удивленные брови, маленькие сонные глаза, спит, сидя на корточках, горьковский возвращенец, возвращается хозяин от затихшего ребенка, был полустанок в разговоре, теперь медленно трогается поезд, ползет назад клумба с гипсовой вазой посредине, несколько колхозниц, одетых как бы специально в самую грязную и бедную одежду, с кукурузой, с какой-то мелкой ягодой в бумажных кульках, с зелеными крепкими грушами, разговор едет на юг, две минуты стоянка в мелитополе, уже дыни, южное вокзальное утро, человек из купейного вагона в синих тренировочных штанах и домашних тапочках прогуливается по платформе, кучки проводников, фетовская красавица в ситцевом халатике ставит ногу на высокую ступеньку вагона, стараясь не распахнуться сверх меры, поезд трогается – стой, это же крым! туда нам еще рано!.. прежде будет кавказ – место действия новейшего романа, который сделался очередным предметом коридорного разговора, настоящий роман, такие давненько не писывались, – так сказать, широкое социальноисторическое полотно, тонкая психологическая проза, начинается с совершенной растерянности героев, беспрерывное чередование взвинченных внутренних монологов, не поток сознания – но неисчислимое множество слоев досознательной реки: нижние движутся медленнее, верхние несутся с сумасшедшей скоростью, будучи стиснуты каменистыми высокими берегами, иногда сверху мелькнет нитка висячего моста, где двоим не разойтись, и тогда на воде запляшет комариный пунктир тени, вода мутная, ледяная, в пене и бурунах, проскачут справа грязные корпуса курортного комплекса «спутник», закружится слева горнолыжная база, болезненно красный анилиновый свитер, сверкнувший на солнце полый металлический колышек, воткнутый в снег, автобус, некоторое время бегущий параллельно реке, отстает и сворачивает по невидимой дороге, обстановка действия располагает к моментальным и ярко-фотографическим впечатлениям, сюжет набирает скорость, герой вылетает из ленинграда и тотчас оказывается на летном поле в адлере (можно вспомнить пришвина: пешеход создает пространство – самолет пожирает)[49], на площади перед аэровокзалом встреча с героиней, высоченные, квадратом посаженные платаны, кубами подстриженные кусты барбариса, обилие цветов и красного перца, медленный кинематографический ветер в верхушках вокзальных тополей, тепло, но не жарко, ничего не означающий разговор о погоде с тонким лирическим подтекстом, чеховские нюансы в жестах героини: привычка машинально и бегло проводить кончиком указательного пальца по безупречно-античной линии носа и привычка странным, завлекающим манером сужать глаза, щуриться, как на яркое солнце, даже если темно, несколько инфантильный разговор: растягивается середина слова и съедается, словно стыдясь произнесенного, конец, общие историко-географические сведения о черноморских курортах союза, история смерти Иоанна Златоуста на пицунде[50] (никогда бы не подумала! неужели так близко?.. совсем рядом), автобус на гагру, некоторое время бегущий вдоль горной речонки псоу (вино такое есть), собака, только что спящая посреди дороги, с лаем шарахается в сторону, разговор о прекрасном в природе и прекрасном в искусстве – их соотношение, дача сталина под обрывом и монолог героя о вождях, разговор приобретает социальную окраску, героиня смотрит в окно сквозь желтую пыльную занавеску, натянув краешек на южную половину лица, спокойная половина улыбки на фоне морского пейзажа, внезапно хлынувшего справа, рассказ героя о поваре маршала конева – поваре, который варил спецколбасу для начальства, страдающего язвой