– Да так, подруги…

На фотографии были запечатлены две мои знакомые, одна близко знакомая, другая так себе…

– Общаешься?

– Ну, бывает… иногда…

– Понятно… прекрати всякое общение.

Аркадьевна вопросительно глянула:

– Понятно?

– Угу…

Пока она довольно безучастно досматривала всё остальное, я размышляла. По жизни указания – с кем дружить, с кем нет, я всегда воспринимала в штыки. Неважно, от кого они исходили, – от матери, от учителей или друзей. Меня этот момент раздражал не на шутку, я всегда считала, что мой выбор – только мой, каков бы он ни был, и поступала с точностью до наоборот. Запрещаете?! Тогда точно буду! Уже в более зрелом возрасте приходилось признаваться самой себе, что многие запрещающие указания на дружбу с той или иной личностью были очень даже верны и оправданны. Время многое подтверждало из того, что молодость упрямо не признавала. Сейчас, выслушав аналогичное, но выраженное в более четкой и решительной форме, указание, я лишь немного смутилась. Эго уже не трепетало от факта воздействия на мой выбор, а пройденные годы лишь подтверждали такую необходимость.

Я взяла в руки непонравившееся фото двух подруг. Попробовала посмотреть на них глазами Ирины Аркадьевны. Потом усмехнулась про себя: где я и где Аркадьевна! Пришлось воспользоваться всем своим. Перед моими глазами стояли две женские фигуры, пришедшие на весьма светлый праздник во всём чёрном. Странно, конечно, хотя и дело вкуса. На лицах обоих был одинаковый налёт высокомерия и запуганности. И радостью совсем не пахло, хотя и Новый год. Но опять же объяснимо: умение радоваться оно либо есть, либо нет…

– Давай сюда…

Аркадьевна забрала у меня из рук фотографию и положила её к нескольким отобранным.

– Чернота, сплошная чернота…

Она порвала эту небольшую стопку на несколько частей и выкинула в мусорное ведро.