Святая Мария, Матерь Божья, сохрани во мне сердце детское, ясное и светлое, как родник. Сотвори мне сердце честное, которое не поддается обману. Великодушное сердце, которое дарует себя другим, любящее и сочувствующее, верное и благородное сердце, которое не забывает благодеяний и не держит зла. Дай мне дружественное и решительное сердце, которое любит, не требуя ответной любви, которое радостно растворяется в других сердцах перед лицом Твоего Божественного Сына; великое и неодолимое сердце, которого не ожесточает никакая неблагодарность и не остужает никакое равнодушие, сердце, которое мучимо невместимым величием Иисуса Христа, уязвлено любовью Его, и чьи раны исцелятся лишь на небесах.
«В тебе именно такое сердце, Анте!» – вдруг я услышала знакомый голос.
Посмотрев по сторонам, никого не обнаружила. Странно, этот тихий голос, к которому я начала привыкать, уже не казался мне моим воображением.
«Чистое сердце, что бьется у тебя в груди стоит сохранить, чтобы не коснуться материальной скверны» – снова сказал голос.
Тембр заговаривал со мной только после молитвы, когда я была искренней и произносил слова лишь один раз, никогда не повторяя и не отвечаю на вопросы.
Я достала альбом и карандаш, потому что мне захотелось, чтобы та огромная птица стала моим покровителем. Гигантское живое существо теперь надолго поселилась в моей голове, превратившись в личного Защитника и Хранителя. Ведь она могла проглотить солнце, оставив мир в кромешной тьме!
Я рисовала почти до полуночи, пока меня не сразил сон.
Утром во время завтрака я думала, что покажу рисунок маме, но она неподвижно сидела за столом, держа чашку у рта и о чем-то думала. На ее лице было мученическое выражение. Отец не встал к завтраку, и я поняла, что вчера меду ними произошла очередная ссора.
Неожиданно тишину нарушил звонок в дверь. Когда мать открыла, на пороге стояла Кики.
– Доброе утро, – поздоровалась она и, встретившись со мной глазами, улыбнулась. – Я к вам по серьезному делу, можно войду?
– Проходите, – ответила мама.
Сидя за столом втроем, мы пили чай, кушали и никто не решался начать разговор первым. Матери было стыдно за то, что у нее нет денег на обучения, но Кики всего это не знала, а потому искала подход.
– Мне кажется, Анте подает большие надежды в изобразительном искусстве, вы не находите? – осторожно поинтересовалась она.
– За все это время вы не показали мне ни одного ее рисунка, – начала оправдываться мать, заранее зная, к чему клонит студентка.
– Там не было чего-то стоящего, чтобы я могла показать. Анте только учится и пока еще на стадии обучения, – говорила Кики, а я поражалась как ловко она может выкручиваться из скользких ситуаций. Не могла же она показать моей матери серию обнаженных девиц с ангельскими крыльями.
– Я бы хотела, чтобы Анте продолжила обучения в моей группе, собственно по этому поводу я и пришла к вам.
Отец вышел из своей комнаты в сильном похмелье и, увидев студентку ИЗО-школы, сделал злобное лицо.
– Как вы все надоели, чертовы бабы! Денег хотите? Вы только и можете, что тратить их на всякую чепуху! Не нужно это ваше искусство никому! На завод нужно идти работать, нормальную специальность осваивать!
Он так орал, что у меня в глазах все потемнело, я схватила сумку и выбежала из квартиры.
– Вернись, Анте! – Кричала мне в след мать, но я ее не слышала.
Во дворе я почувствовала приступ удушья и присела на скамейку, чтобы отдышаться. Меня душили слезы обиды. Чья-то мягкая ладонь легла мне на плечо. Я повернула голову и увидела Кики. Сквозь слезы, я заметила ее встревоженное лицо.