Мы встали, чтобы идти в класс.

– Пирожные возьми себе, я для тебя покупала, – сказала она, протягивая мне пакет, а потом возле двери добавила. – Выход за пределы ума позволяет человеку сосредоточить внимание на самом важном занятии – самопознании своей вечной духовной природы.

Родители так часто меня стыдили и показывали, что я не умею делать что-нибудь стоящее, что меня постоянно посещал некий внутренний стыд, что я нарисую что-то не то. А потом мне выскажут, как тебе не стыдно такое изображать? Но сегодня, после разговора с Кики, хотелось отбросить этот дурацкий, запрограммированный во мне с детства стыд и открыться бумаге. Я захотела обойти все негативное и все позитивное, хотела просто показать, ЧТО у меня находилось в душе.

Теперь, когда появилось какое-то доверие к Кики, я знала, что она всегда будет на моей стороне, так как заинтересована в развитие моего художественного таланта.

Я дала волю своим фантазиям, глядя на Черную и Белую Даму, как пример. Смочив поверхность листа водой, стоящей в пол-литровой банке, я отпустила мысль из сознания на бумагу. Техника рисования на мокром листе имела свои особенности, теперь лист нельзя было сдвигать, чтобы краска не имела подтеков к низу. Первый мазок я решила нанести черной акварелью, а затем подумала, что белый может и не понадобиться, потому как сама основа листа уже белая.

И тут меня осенила странная философская мысль. «Белое» – это данность, а «черное» мы формируем на белом сами. Все, чтобы мы не изобразили черным, будет в противоположность белому, его подавлять или открывать. Вот она художественная дуальность! Теперь роль белой краски выполняла бумага, а роль черной моя фантазия. Текучесть, прозрачность и слияние мазков придавали очарование моей неугомонной фантазии, которая ложилась плавными переходами от мазка к мазку.

Когда я оторвалась от работы и огляделась вокруг, то за партами уже никого не было. Видимо я погрузилась глубоко, не заметив как все разошлись. Кики сидела на стуле возле окна и наблюдала за мной.

– Готово? – спросила она и встала.

Я уверенно кивнула.

Она подошла и взглянула на изображение. Первое, что было ею произнесено:

– Неожиданно.

Дальше было пятиминутное молчание, пока она изучала работу.

– Вижу, ты использовала только черную акварель, а все оттенки, исходящие из черного тебе заменяла вода. Рисунок на мокрой бумаге, где белая краска сам лист, сложная техника. Чтож, ты неплохо справилась с задачей, но сама композиция… Анте, что это такое? Ты понимаешь, что я не смогу показать это твоим родителям?

Я кивнула. Вот он этот стыд, который все же не миновал меня, даже здесь.

На рисунке была изображена обнаженная девушка, которая заворачивалась в огромные крылья, скрывающие ее наготу. Это был падший Ангел, вынужденный прикрыть свой стыд огромными крыльями за спиной. Эти крылья олицетворяли духовную силу в материальном несовершенстве. Я умышленно не прорисовывала лицо, оно оставалось белым пятном, чтобы показать образ обезличенности в нашем мире навязанных образов и идей. Почему-то я была уверена, что изначальная природа человека не телесная, и он не может выглядеть голым и неказистым. У всех людей есть крылья, просто они не видимые.

– Верная мысль, Анте, – сказала Кики, будто читала мои мысли. – Главное смысл.

Я ответила ей понимающей улыбкой.

Наступило лето, я кое-как справилась с последней четвертью, закончив год на тройки. Мои оценки меня не волновали, меня больше беспокоило то, что прошло два месяца, и нужно вносить новую сумму за обучение в ИЗО-школе.