– Как мне к вам обращаться?
– Как и все – Айдесима. Другое у нас не принято.
– Это же не имя?
Её взгляд словно плетью хлестнул.
– Нет, не имя. Хочешь его знать? – холодно прозвучало в ответ.
«Осторожно, Коля, – зазвенел в голове предупреждающий набат. – С именами здесь, похоже, не всё просто».
Стараясь не подавать виду, как можно спокойнее проговорил:
– Если нельзя, то ничего, переживу. Просто там, откуда я родом, друг друга принято называть по имени. Моё, к примеру, вы уже знаете.
Губы Айдесимы тронула слабая усмешка. Лицо, резко очерченное светом очага, приблизилось почти вплотную.
– У человека может быть великое множество имён, – прозвучал её таинственный полушёпот. – Но лишь одно из них истинно. То, которое даётся свыше. Ты рискнёшь назвать своё?
– Я назвал целых три.
– Но есть ли там то единственное?
М-да, зря надеялся, что сумеет убедить Айдесиму своим откровением.
– Не верите, – вздохнул Николай.
– Не доверяю, – уточнила собеседница.
– И что нам с этим делать?
Она села ровно, не сводя с Николая пристального взгляда.
– Пока побудешь при мне. Посмотрим, что ты за человек или… нечеловек.
Глава 6. Ведьма
Айдесима позволила спать в доме, возле натопленной печи. Такой привилегии не удостоился больше никто из её окружения. Преданный слуга, похоже, ночевал на конюшне в компании лошадей, а солдаты заняли освободившийся сарай, который до этого караулили. Сама же Айдесима куда-то вышла, ничего не сказав.
Ну, пошла и пошла. Не ждать же, когда благородная дама соизволит прилечь. Николай растянулся на лавке, подсунув под голову плащ, и тут же уснул. Словно аварийное отключение организма сработало. Многовато пережил за один день, вот сон и сморил.
Спать, правда, было жестковато. Постель – одна худая шкура в отличие от набитого соломой матраса на койке Айдесимы. Всю ночь ворочался. В итоге встал рано, не выспавшийся и с отдавленными боками. Соседний лежак пустовал.
«Она что, совсем не ложилась?»
Впрочем, нет. Солома примята.
С улицы донеслись голоса. Подойдя к окну, Николай увидел как Айдесима что-то втолковывает солдатам во дворе. Они с готовностью внимали, преданно пожирая хозяйку глазами. Это ж надо так уметь управлять людьми, чтобы они тебе в рот заглядывали.
Женщина обернулась, будто почуяла взгляд. Призывно махнула рукой.
«Вот, уже и мною командует», – мысленно вздохнул Коля и побрёл к выходу.
Солдаты уже исчезли. Наверное, ринулись со всех ног выполнять приказ любимой командирши. Энтузиасты, блин.
– Пойдёшь со мной, – коротко бросила эта сухая палка и зашагала со двора.
«А фигурка у неё ничего. Сохранилась», – отметил Николай, топая следом.
Одевать плащ Айдесима не стала. На ней были ботфорты, обтягивающие штаны, заправленная за пояс рубашка и короткий камзол. Всё совершенно чёрное, как самая непроглядная ночь – даже перчатки на руках, покоящихся одна на пистолете, а другая на эфесе короткой шпаги. Говорят, чёрный цвет стройнит. Посмотришь сзади, будто молодуха вышагивает. И талия на месте, и нижний бюст симпатичный, кругленький, и ножки стройные. Только седые волосы и выдают…
– Волош, делом займись, – привёл в чувство резкий голос Айдесимы.
И эта кличку дала. Ну что за мир!
Николай осмотрелся. Небольшая, изрядно вытоптанная площадка. Похоже, центр деревни. У крайних домов горстка людей. Мужики с бабами бомжеватого вида жмутся к низким оградам, топчутся, меся грязь. Кто их тут собрал и зачем?
– И что мне делать?
– Молча слушай, смотри, наблюдай. Когда задам вопрос, ответишь.
Появились оба солдата, ведя под конвоем какую-то селянку. Прошли вперёд и встали посреди площадки, лицом к собравшимся. Женщина ничем особым не отличалась от прочей серой массы таких же баб, забитых повседневным изнурительным трудом, а возможно и мужьями. Разве только чуть-чуть красивее и свежее выглядела. А глаза ясные, как здешнее небо, с тем же зеленоватым отливом. Интересно, в чём она провинилась?