– Ваша машина подана сэр, – сказал человек в костюме обращаясь к Артему.

– Спасибо, – он пожал руку человеку из машины и ускорил шаг, оставляя Риту позади.

– Эта милая дама не едет с нами? – спросил любезно мужчина.

– Милая дама этого не заслужила, – сказал Артем, посмотрев в последний раз на Риту.

Девушка осталась стоять одна со своими мыслями и внезапно почувствовала всю ненужность сказанного за сегодняшний день. Она смотрела в сторону уезжающей дорогой иномарки, в которой сидел ее уже бывший парень.

«Придет Час Белого Хлада и Белого Света. Час Безумия и Час Презрения, Час Конца».

Анджей Сапковский.

Вьюга ревела и выла, как взбешенное животное. Летящие наискось острые снежинки превратили все сущее в сплошной белый шум, закрыли небо, закрыли мутное солнце, спрятали за своим белым покровом землю и горизонт. Крапа замутило, сталкер обессиленно упал на колени, от чего утонул в сугробе почти по грудь. Пальцы, несмотря на толстые перчатки, почти не работали, лицо закоченело даже под тканевой маской, а очки залепил снег. Кое-как выудив из кармана КПК, Крап смахнул снежинки с очков, нажал непослушным пальцем на кнопку включения «машинки» – экран тускло засветился белым светом, а потом тут же погас. КПК сломался от холода. А это значило, что мужчина заблудился и был обречен на гибель посреди заснеженного поля. Навалилась безысходная усталость, и Крап, поддавшись ей, мягко опустился в снег. Бороться без смысла он никогда не умел. Да и зачем окончательно выбиваться из сил? Чтобы проползти еще сто метров в этом белом аду? Нет уж. Крап предпочел легкую смерть – заснуть в сугробе и тихо отойти в иной мир (если он есть) в объятиях Морфея.

Снег принял сталкера охотно, как мягкая перина. Застывшие от боли конечности нудно зудели, но это не мешало сознанию засыпать. Снег долбил его по затылку, и эти удары чувствовались даже сквозь натянутую поверх лыжной маски шапку, убаюкивая сталкера.

Кажется, Крапа ждал рай. Умирающих грешников ведь не забирают ангелы. А дьяволами белые фигуры, мягко поднявшие его из сугроба, просто быть не могли. Крап попытался что-то сказать, но губы и язык не слушались его. А после мир погас.

Очнулся сталкер на топчане у костра. В помещении с бетонными стенами, а вовсе не в райских садах. Кисти и стопы болели так, будто их сунули в огонь. Верхнюю одежду с него кто-то стянул, рядом с головой поставили термос. Со стоном Крап сел, схватился за гудящую голову.

– Проснулся? – спросил голос за его спиной.

Крап обернулся и увидел мужчину в советском армейском бушлате. В одной руке мужик держал алюминиевую кружку, а в другой – шапку-ушанку.

– Мы где? – хрипло выдавил Крап.

– В укрытии мы. Полдня назад тебя наши притащили. Ты кто такой вообще?

– Сталкер я… А «ваши» – кто?

– Наши – это зимние. А тебя я что-то не помню. Первый раз в Зоне что ли?

– Иди ты… Третий год хожу.

Мужик недоверчиво сощурился, а потом хлопнул себя по лбу.

– Так ты не зимний, наверное!

– То есть?

– Зимой в Зону ходишь или в остальное время?

– Первый раз зимой.

– Ну, так, значит, никакой ты не опытный, а новичок, и весь твой опыт – туфта. Зимой вам в Зоне нечего делать. Придет Промокашка, у него поспрашивай, он у нас тут самый вумный.

– А ты кто?

– А я Сова. Квартирмейстер, типа. Ты сам-то чего в Зоне сейчас забыл? Не сиделось на большой земле?

– Мне к ЧАЭС надо.

– Не дойдешь, – отрезал Сова. – Тебя Зона холодом убьет или заплутает. Как тогда. Знаешь, где тебя нашли?

– В поле. Со стороны Агропрома заходил.

– Как бы не так. Мы сейчас в котельной. А тебя нашли вон, двести метров от стен. Заплутал ведь, да?