Так жаль впустую столько сил и лет.
Иль буду впредь я в должности таков,
Каков теперь Рябовский средь стихов?
24
Ах, жизнь моя, и стоит ли грустить?
Сейчас всё хорошо. Возможно, то же
И будет… Раньше, вспомнилось, как жить
Пытался по церковному, всё строже.
Начитан был про чуда, исцеленья.
Найти хотелось среди ночи день…
Но, видимо, из детства лишь ступень
В жизнь взрослую религии ученья.
Всё, что необходимого есть в ней,
Живёт и так в природе у людей…
Обряды те бессильны помогать,
А могут лишь народы разделять.
25
Но утверждать не смею ничего…
Пытался лишь понять и разобраться.
Есть вера в голос сердца своего
И так же страх от правды закрываться.
Анфиса мне калоши, улыбаясь,
Просохшие внесла и ужин мой.
Припомнился, вдруг, случай. Той порой
Я жил, с постом, молитвою считаясь…
– Вот в памяти явилось, вдруг, моей:
Шёл улицей, тому уж много дней.
Был вечер. Люди, яркие огни
Морозные те завершали дни.
26
Меня к себе, вдруг, кто-то подозвал.
Я подошёл, хоть ощутил тревогу.
– Да что ж ты, просто б взял, да убежал.
На помощь бы позвал, людей же много.
– Не знаю. Мысли всякие роились…
Но лучшее, признался я себе,
Идти и не мешать своей судьбе.
И вместе с ним в питейную спустились.
К нам двое подошли ещё других.
«Он?» – «Нет» – сказал в ответ один из них.
Меня ж они не отпустили. В ночь
Неспешно повели куда-то прочь.
27
На пустыре, через дворы пройдя,
Остановились. Малый, что покрепче
Мне говорит: «Взгляни-ка на меня».
Взглянул. Смутился он. Мне стало легче.
Откуда я, спросил, иду? Где дом мой?
Ему ответил… – Бога почему
Всё поминаешь? Поп что ль, не пойму?
– Нет, от чего же? – Есть один знакомый
Дьячок здесь. (Общий хохот.) Вродь тебя.
На праздник ставит свечки за меня…
Они в сомненьи, только и всего,
Но в миг любой могло не стать его.
28
Тот дальше мне вопросы задавал…
– Куда идёшь? – Иду к своей знакомой.
– Красивая? (Я отвечать не стал).
– Как поп к монашке, – был тут голос новый…
Анфиса улыбнулась. Не сдержался
И я… Но здесь смешного всё же нет.
Словам таким зачем идти во след?
Придёт тоска, я в том не сомневался.
– Второй в мой адрес снова говорил.
Но что, про это я уж подзабыл…
Прервал тут первый: «Денег нам давай…
Червонцем нас одаришь и ступай».
29
А страх мой в это время проходил,
Хоть чувствовал себя ещё в тумане
«Вот два гроша, – в ответ проговорил, —
Нет больше ничего в моём кармане…
Но даже если б деньги там звенели, —
Возможно, час пришёл, и я сказал, —
То я б их всё равно вам не отдал».
На миг все друг на друга посмотрели…
Второй, тот, что меня всё поддевал
По-доброму серьёзно, вдруг, сказал:
«Сказал ты честно… Правду я люблю…»
И нет уж туч, закрывших жизнь мою.
30
По-дружески расстались мы тогда.
Был третий только этим недоволен.
Внушал своим не отпускать меня…
Но тщетно всё, и я был снова волен.
Перед уходом вдруг слова родились.
Прощаясь с «первым» молвил я тогда:
«Напрасно это вы»… Сказал он «да».
И каждый по путям своим пустились.
В гостях, как говорил, я был поздней.
Но не сложились отношенья с ней…
Про случай тот ей не поведал я.
– А как девицу звали? – Юлия.
31
– Зачем же вы расстались, почему?
– Быть может, неразумны оба были.
Нам тяжко было рядом… Ко всему
Причин ведь много, что исход решили…
Я вёл себя в рассказе не геройски?
– Ну что ты, так не нужно говорить…
Да вот пойду посуду уносить,
Моё уже заждалось дома войско.
Но что же разлучило вас двоих?
– Да стала приближать к себе других…
Позднее попытался я о ней
Забыть… Теперь как в дымке глас тех дней…
32
Ушла Анфиса…
Ведь в рассказе, тот
Что «третий», был с собою откровенней,
Чем два других… Известный анекдот:
Себя считал слабей их, без сомнений.