Зажимаю пигалице рот ладонью и с каким-то странным, садистским удовольствием заглядываю ей в лицо.

В зелёных кошачьих глазах застыл страх и даже полутьма в подъезде не скрывает этого.

– А теперь тебе страшно? – шепчу ей на ухо, всё так же прижимая спиной к себе.

Да, ей страшно.

И я кайфую от этого, как больной на всю голову маньячила.

Что-то мычит мне в руку, пока я запускаю вторую ей под одежду и… Да. Она снова без лифчика.

Становится смешно. Сам себе напоминаю подростка пубертатного периода. В жизни не замечал, во что они одеваются и чем сиськи прикрывают. То, что меня интересует всегда попадает в мои руки уже в обнажённом виде.

Стоп…

А бельишко-то её в сумке. Да, я рылся в её вещах. И нет, мне опять-таки похрену на её личное пространство и мнение по этому поводу. По любому поводу насрать.

Пока ласкаю её полную упругую грудь она извивается и лягает меня ногами, не останавливаясь ни на секунду.

Кто бы мог подумать…

Я, Север, сорокалетний блатной[2], зажимаю малолетку в подъезде.

Приехали, что называется.

– Я бы тебя прямо сейчас нагнул и трахнул. Вот здесь, у лестницы, – она царапает мои руки в кровь, а я кайфую от этой боли, как очумелый – не могу насытиться её эмоциями и страхом. – Но ты же у меня девочка, да? Ни разу ещё не трахалась?

Она на пару мгновений замирает, словно что-то обдумывая, а потом осторожно кивает.

Правильный ответ, девочка Стеша. И надеюсь, что правдивый.

Умница.

Иначе, был бы с тобой совсем другой разговор.

А вернее, разговоров не было бы вообще.

– Хорошо. Тогда отложим это событие на более подходящее время, – хотя куда уже больше? Стояк рвёт штаны и мой разум в клочья. Но девчонке незачем знать, куда я сейчас её повезу. – Орать не будешь?

Она отрицательно качает головой и я с огромным сожалением убираю ладонь.

– Пойдём ко мне в машину, я сумку тебе верну.

Девочка смотрит на меня с недоверием. И правильно. Ведь я безбожно вру.

– Не пойду… Не надо… Мне сумка не нужна. Можно я пойду домой? Там Елена Львовна и я не хочу, чтобы она сердилась, – начинает тараторить какую-то белиберду, а я уже жалею, что позволил говорить.

Конец ознакомительного фрагмента.