– Куда ты уходишь?

– Я ухожу, заберу свои вещи и уеду. У меня другая.

Мне казалось, что он бредит. Особенно когда он меня же обвинил в том, что я все это выяснила. «То есть я должна была узнать про какую-то женщину, с которой ты проводишь время, и промолчать? Это точно не моя история, Андрей. Ты же меня знаешь. Я не буду такое терпеть», – устало произнесла я.

Могла ли я тогда, еще в начале всей этой истории простить его? Могла. Могла даже позже. Видимо, та женщина, которая не может простить, не чувствует раскаяния в мужчине, который просит прощения. Я никогда не ждала, чтобы он приполз, умолял о чем-то. Нет. Надо было просто взять ответственность за себя и свои поступки. Вот чего я ждала. До какой поры дети ломают игрушки? Пока ты не дашь им отвертку, молоток в руки и не скажешь: «Чини». Мама Андрея, когда он в школе рвал классные журналы, не заставляла его отвечать за свои действия, жалела и переводила в другое место. Из-за этого мы и получили взрослого мужчину, который не умеет нести ответственность за свои поступки. Она рассказывает эту историю во всех интервью и гордится ею. Мне же эта похвальба всегда казалась странной. Я учу своих детей ответственности, ее же я ждала от своего мужа. Или, по крайней мере, спокойного разговора. Вместо этого я попала в ад.

В четверг Андрей сказал, что уходит от меня. В пятницу я узнала, что у моей мамы рак. Я не могла поверить, что это происходит со мной, что самые важные для меня люди уходят и выхода из этой ситуации нет. Я не знала, как справиться и что сделать. Удар за ударом – все страшнее и страшнее. Я перестала спать, есть, пить. Не находила себе места. Не могла спокойно сидеть или стоять. У меня был только один выход – лететь в Питер, чтобы самой понять, что происходит. Приняв решение, я моментально собралась, купила билет и поехала в аэропорт.

Как выяснилось буквально через пару дней, диагноз ей поставила мой врач Любовь Ивановна. И первым делом она же позвонила Андрею, предупредив его и сказав, что мне, беременной, без предварительной подготовки этого говорить пока не надо. У человека даже после таких новостей не дрогнуло сердце, и он, зная обо всем, бросил меня по телефону после десяти лет жизни, беременную, понимая, что скоро я узнаю о болезни мамы…

Конечно, в том состоянии, в каком я была – я переоценила свои силы. В самолете у меня случился приступ. У меня было состояние животного ужаса – такого, что я стала прорываться в кабину пилота, чтобы он посадил самолет. Меня остановил знакомый ресторатор, у которого мы часто бывали в Питере.

– Юля, привет! Давно не виделись. Как дела?

От звука его голоса и прикосновения, я пришла в себя.

– Спасибо, у меня все хорошо, – прошептала я, по-моему, уже синими губами.

Добравшись кое-как до дома, я позвонила Андрею, попросила встретиться со мной. Я летела, чтобы понять, что же все-таки происходит, но разговора не получилось. Андрей пришел домой с другом, которого я не переношу на дух – Сашей по прозвищу Коробей. Есть такие люди, которые, находясь рядом, открывают в нас лучшее. А есть те, с которыми подогревается самое плохое. Этот друг – из вторых. И именно с ним Андрей пришел в наш дом. Я открыла дверь, попыталась начать разговор, но Андрей практически сразу с порога принялся бешено орать. Я сидела в спальне на кровати и плакала, он же почти визжал, стоя напротив. И все это при постороннем человеке, к которому я не чувствовала ни теплоты, ни доверия.

Андрея таким я не видела никогда. Честно говоря, шок был настолько велик, что, не веря в колдовство, глядя на него, я невольно спросила: «Тебя приворожили? Что с тобой происходит?»