С трудом разлепив сонные глаза, он увидел перед собой лицо Прохора, который тряс его за плечо. Поднявшись, он сел, и сперва принялся тереть глаза кулаками, стараясь, смахнуть с них остатки сна, а после интенсивно растирать лицо руками, чтобы голова быстрее проснулась и начала соображать.

– Проснулся? – раздраженным голосом спросил Прохор, пристально смотря на него недовольным взглядом. – А теперь рассказывай, чем ты здесь без меня занимался? Поди, продрых всё то время, пока меня не было?

Ещё не отойдя от сна, он, подавив зевок, сказал обиженным голосом:

– Ничего я не дрых…

Прохор, резко перебив его, злобно сказал:

– Да я заметил! Наверное, поэтому твой храп было слышно за версту отсюда, а слюни по оврагу растеклись до самого леса?!

Когда ушла старушка, представившаяся ему Евдокией Зотовой, он не заметил, как его сморило под тёплым летним солнце, и он уснул спокойным беспечным сном. Сколько он проспал, он не знал, так же как и не знал, сколько по времени отсутствовал Прохор, который сейчас стоял перед ним и смотрел на него, словно волк на ягнёнка.

– Просто я поел, поэтому меня сморило, – сказал он в своё оправдание обиженным голосом.

Прохор, от неожиданности охнув, сел рядом с ним и, посмотрев на него удивлёнными глазами, спросил:

– Что ты сделал? Поел?

– Ну да, – виновато сказал он, понимая, что удивление Прохора, скорее всего, перерастёт в недовольство.

– Это, что же получается, Тишак! – злобным голосом сказал Прохор. – Я тут бегаю голодный взад-вперёд, чтобы разузнать, хоть что-нибудь о твоё отце, а ты в это время ешь, да спишь! Да ты знаешь, рожа твоя бессовестная, что я чуть ли не до краевого центра смотался?!

Он только сейчас обратил внимание на то, что рубаха на Прохоре насквозь пропитана потом и пахнет от него, как от взмыленного коня после длительной скачки, а лицо покрыто толстым слоем дорожной пыли, как у бродяги с большой дороги. Почувствовав вину перед другом, он сказал примирительным тоном:

– Проха, да успокойся! Когда ты убежал, я больше часа пробегал среди раненых, стараясь узнать, что-нибудь об отце. А потом, когда они ушли, я встретил одну старушку, которая меня и накормила. Кстати, тебе тоже осталось!

После этих слов он схватил узелок, который ему оставила старушка, и быстро развернул его на траве перед Прохором.

– Вот! – сказал он, показывая руками на лежащие продукты.

Прохор оторвал от него злобный взгляд и посмотрел, на лежащие перед ним продукты, голодными глазами. Схватив хлеб с салом, он затолкал их в рот и принялся быстро и жадно работать челюстями. Не прожевав до конца, он схватил варёную картошину и целиком затолкал её в рот, умудрившись, вдогонку закусить её луковицей.

– Ну, а ты, что-нибудь узнал? – спросил он с надеждой.

Прохор, интенсивно работая челюстями, помахал головой из стороны в сторону и пробубнил набитым ртом, что-то нечленораздельное, но он и без слов понял, о чём тот хотел ему сказать. Результат был таким же, как и у него – отрицательным.

Прохор, наконец, прожевав всё, что он умудрился затолкать в свой безразмерный рот, с чувством сказал:

– Дай Бог здоровья этой старушке! С утра маковой росинки во рту не держал, а тут такая вкуснятина! Тишак, ты, где её встретил?

– Да тут и встретил, – безразличным голосом ответил он, погружаясь в свои раздумья.

– А она здесь, что делала? – вновь спросил Прохор, не давая ему возможности остаться наедине со своими мыслями.

– Да всё тоже, что и мы, – без интереса ответил он. – О сыне своём разузнать хотела, который более года назад без вести пропал на фронте.

– А откуда она? – не унимался Прохор.