– Зеленка, твою мать.

– Шприц и обезболивающее?

– Да.

– Две ампулы и спать.

– Ник?

– Я очень надеюсь, что сильное сотрясение. Внешне пролома не видно, что внутри, хрен его знает. Вам обязаны, дать врача.

– Ни хе.а они нам не обязаны, Ник.

– Плохо, Настя. Очень плохо, Богдану может стать хуже.

– Я еще позвоню, Ник. До связи.

Я убрала телефон, сделала Богдану укол и забинтовала ему голову. Сняла с себя форменную бойцовскую куртку, постелила ее на пол и усадила на нее Богдана, сама присела рядом с ним на бетонный пол. Он склонил голову мне на ноги, я обняла его, приложив к его голове лед… Спустя час Богдана стало знобить.

– Богдан. Даня, – я склонилась над ним, у него был сильный жар, он не спал, он был без сознания. – Твою мать, Даня…

– Настя?

– Хе.ово дело, Данила. Совсем хе.ово, твою мать.

Я взяла телефон.

– Никита, давай к нам.

Следом я позвонила адвокату.

– Артем, ты готов? Времени нет, совсем.

– Слышь, упыренок, зови лепилу, твою мать! – ребята пытались вразумить дежурных.

– Не положено.

– Глушняк, Платон, приказ Рябого, по любому…

Минут через 20-ть мне позвонил Артем.

– Анастасия Марковна, мы у отделения. Глухо. Начальства нет, нас не впускают. Они нам до утра будут мозг выносить.

– Жди.

Богдан захрипел в моих руках.

– Су.и, – прохрипела я. – Макар, держи.

Я передала, сидевшему рядом со мной, Макару Богдана. Остановить меня не могло уже ни что.

Я встала с полу и, подпрыгнув, что было сил, долбанула ногами по двери клетки. Безумная ярость Мурены не хотела больше ничего понимать. Довольно крепкие решетки не стали помехой для нее.

– А-А-А-А. Су.и !!! – железный затвор не выдержал натиска слепой ярости Мурены… я вышла из клетки…

– Ты че творишь, су.а!

– Уйди лучше, пи.оренок. Возможно, дети твои поживут еще.

Мент навел на меня автомат.

– Ты дебил? – дернул его второй. – Рябой тебя самого завалит. Она ему живая нужна.

Менты в недоумении смотрели на меня, наведя на меня оба автомата, один из них спустил курок… я медленно приближалась к ним… второй… две короткие очереди… левое плечо… правое бедро… ни какой реакции на боль.

– Даже не вздумай, су.а, – прохрипела я, между нами было еще метра четыре, я пристально посмотрела им в глаза… менты не успели понять, что произошло, я мгновенно оказалась вплотную к ним, схватила их обоих за шеи, их головы с силой встретились друг с другом, менты свалились на пол.

Я вернулась в клетку и, взяв Богдана на руки, прошла к выходу, путь мне преградили еще пятеро мусоров. Ребята встали рядом со мной, Артур и Макар, забрав автоматы у, потерявших сознание дежурных, навели их на мусоров.

– Не дурите, бычары, – Артур выстрелил в воздух. – Передадим мужика и вернемся.

Ребята все вместе закрывали меня, пока я не дошла до машины Никиты.

– Никита, пожалуйста, – хрипела я, передавая ему Богдана.

Никита посмотрел на Настю – настолько обезумевшей еще даже он ее не видел.

– Я позвоню, – Ник сунул мне в руки аптечку и сел в машину.

Никита уехал, мы вернулись в клетку, которая теперь не закрывалась, у клетки встали все те же пять мусоров.

Я отдала аптечку Артуру и села на пол. Обработав руки спиртом, он взял в руки скальпель. Оторвав рукав от моей водолазки, он вскрыл мне плечо.

– Две на вылет, еще две, – он сунул мне в рот резинку и принялся доставать пули.

С плечом особых проблем не возникло, хуже было с бедром.

– Ложись, Настя.

Я легла на пол, распоров мою штанину, Артур залил спиртом и рану, и свои руки.

– Твою мать, крепись, Настя, …

– Это не боль, Артур, – чуть слышно прохрипела я, ребята серьезно смотрели на меня и видели лишь черный переполненный ненавистью взгляд Мурены, я не плакала и не рыдала, но… они прекрасно знали, что значит для меня Богдан и понимали, что я чувствую сейчас. Ярость переполняла меня, я изо всех сил сдерживала неистовую ярость и гнев Мурены, которая хотела лишь одного, она жаждала войны и крови.