ИНГЛИШ. Так вытри ее, в чем проблема? Позволь мне закончить эту мысль.

МИССИС ИНГЛИШ. Ты никогда не заканчиваешь мысль. Просто плавно переходишь от одной к другой. Если я буду ждать, пока ты закончишь мысль, нам понадобится ковчег.

ИНГЛИШ. Ты полагаешь, что твое земное предназначение – доставать меня, пока моя голова не очистится от всех мыслей?

МИССИС ИНГЛИШ. Не надо так со мной говорить.

ЭНН. Я взгляну.

МИССИС ИНГЛИШ. Глупость какая. Это его работа.

ЭНН. А почему это его работа?

МИССИС ИНГЛИШ. Он – мужчина. Когда в доме что-то протекает, ответственность за ремонт лежит на нем.

ЭНН. Я с тем же успехом могу устранить протечку.

МИССИС ИНГЛИШ. Орангутанг с тем же успехом может устранить протечку. Дело не в этом.

ЭНН. Тогда в чем?

ИНГЛИШ. Дело в том, что вам надо замолчать на три чертовы минуты, пока из моей головы не вылетело то, что я должен записать.

МИССИС ИНГЛИШ. Чушь. Ты сможешь все записать и после того, как починишь трубу. Зато мне не придется готовить еду по колено в воде.

ИНГЛИШ. ЗАТКНЕШЬСЯ ТЫ, НАКОНЕЦ? ЖЕНЩИНА, ТЫ ПРОВОЦИРУЕШЬ МЕНЯ НА ЧЕРТОВО УБИЙСТВО!

МИССИС ИНГЛИШ. Если ты собрался меня убить, пожалуйста, сначала почини трубу. Я не хочу, чтобы мой труп лежал под тремя футами воды.

ИНГЛИШ. Ну, вот! Ты своего добилась. Я понятия не имею, что собирался записать.

МИССИС ИНГЛИШ. Значит, не так это было и важно.

ИНГЛИШ (хватается за голову). А-А-А-А-А-А-А!

МИССИС ИНГЛИШ. Не кричи, дорогой. Ты напугаешь кота.

ИНГЛИШ (обращаясь к ЭНН). Иду на кухню, чтобы утопиться. (Уходит вглубь дома).

МИССИС ИНГЛИШ. Мой тебе совет, Энни. Выходи замуж за мужчину, который знает, что нужно делать с протечкой. (Уходит следом на кухню).

РАФФИНГ. Провокация на чертово убийство.

ЭНН. Это для красного словца. Надеюсь, вы не думаете, что мистер Инглиш мог причинить вред своим близким.

РАФФИНГ. Когда вы в последний раз получали от них весточку?

ЭНН. Только на днях Фелисити прислала мне письмо, и все у них было прекрасно.

РАФФИНГ. Что-то прекрасным не было. Только что четыре человека находятся дома, собираются поужинать, а в следующее мгновение исчезают. Определенно что-то здесь было не так. Позволите взглянуть на ее письмо?

ЭНН. С собой у меня его нет.

РАФФИНГ. Можете вспомнить содержание?

ЭНН. Не думаю, что они имеет отношение к случившемуся.

РАФФИНГ. Может, решать позволите мне?

ЭНН. Вы не поймете.

РАФФИНГ. Почему?

ЭНН. Потому что у Фелисити было… есть… довольно странное чувство юмора. Ее нужно знать, прожить с ней не один год, чтобы понять, что именно она хотела сказать.

РАФФИНГ. Просто скажите, что она написала.

ЭНН. Она написала: «Закончив говорить со Старейшим волшебником, я уйду в большой Лабиринт, потому что должна».

РАФФИНГ. И что, скажите на милость, это должно означать?

ЭНН. Это цитата из Редъярда Киплинга[2].

РАФФИНГ. Мне это ясности не добавляет. Что она хотела этим сказать?

ЭНН. Не знаю. Она всегда обожала ребусы и загадки.

РАФФИНГ. Но вы наверняка нашли какое-то объяснение. Нет же у вас привычки получать от нее совершенно бессмысленные послания.

ЭНН. Она обожала бессмыслие. Находила его полным смысла.

РАФФИНГ. Кто такой Старейший волшебник?

ЭНН. Как я понимаю, она подразумевала своего отца.

РАФФИНГ. Ее отец был волшебником?

ЭНН. Его интересовала магия.

РАФФИНГ. О каком большом лабиринте идет речь?

ЭНН. Наверное, это все-таки метафора для собственной дезориентации во времени и пространстве.

МАКГОНИГЛ. Что ж, судя по письму, дезориентация имеет место быть. Я знаю, сам такой.

РАФФИНГ. И в чем эта дезориентация проявлялась?

ЭНН. Фелисити – весьма одаренная личность. И я знаю, иногда ей здесь было очень одиноко.