– Никто и не сомневался, – пробубнила я. Байкер с плохими намерениями, наворачивая круг, рассмеялся.

– Никто и не говорил, что я буду заниматься благотворительностью.

«Ну и не надо. Не очень-то хотелось», – мысленно проворчала я.

– А как же Великое женское любопытство? – поинтересовался Люськин ус, останавливаясь и заглядывая мне в глаза.

Я их наконец смогла отвести и выдохнуть. Уставившись на кактус в углу, неестественно улыбнулась и ответила:

– Последую древнему совету: «Меньше знаешь, не сняться кошмары!». От любопытства еще никто не умирал.

– Наоборот, крошка моя. Все гибнут только из-за любопытства: а что будет, если прибавить скорость? А что будет, если спрыгнуть? А что будет, если пырнуть этого урода ножом? Убийства, суициды, всевозможные опыты в той или иной степени опираются на любопытство. Так что, детка, из-за любопытства и нахождения истины людишки и страдают, – Люсилиус тяжело вздохнул и посмотрел на меня долгим взглядом.

– Чего? – смутилась я.

– Ничего, – Люсилиус повторно вздохнул и плюхнулся на диван.

– Душу я не отдам, – предупредила я.

– Да и не надо пока, – отмахнулся он.

– Тогда… зачем пришел?

– Все просто: ты позвала – я пришел. У тебя есть вопросы – я могу на них ответить. Даю тебе информацию, ты выполняешь мою маленькую просьбу…

– Что за просьба?

– Сказал же: маленькая! – улыбнулся он, строя из себя скромнягу.

Я сурово буравила его взглядом, взвешивая «за» и «против», параллельно прикидывая, чем для меня обернется подобная сделка. Темненький не мешал думать, ожидая, когда созрею.

– Ты можешь не спешить, – разрешил он, – у меня никаких проблем и забот, кроме тебя. Ну? У тебя же есть вопросы? Спрашивай! Обещаю: ты никак не пострадаешь.

Как и предупреждала Сельвира, он вел себя ангельски прилежно, что вызывало еще больше подозрения. Он не кидался, не приставал «отдай душу!», а улыбался и даже был согласен отвечать.

В чем подвох?!

«Он изменил стратегию!» – догадалась я.

«Совершенно верно», – ответил голос байкера-няши у меня в голове.

«Ты можешь мысленно отвечать?!» – вытаращилась я на него.

«Могу!» – вальяжно развалился он на диване с самодовольным видом.

«Круто!» – восхитилась я, и тут же нахмурилась.

Значит… о чем бы я ни подумала, этот гад будет об этом знать.

«Совершенно верно!» – кивнул он.

«Прекрати!» – нахмурилась я.

«Как скажешь», – согласился он, а я насупилась и поинтересовалась:

– С чего ты решил ответить на мои вопросы?

– С того хотя бы, что это не понравится твоей охраняшке… – скривился он при ее упоминании и устроился поудобнее, махнув рукой. – Продолжай!

– Ты правда падший Хранитель? – с недоверием спросила я и плюхнулась на стул.

Ситуация напоминала прием у психотерапевта. Люськин ус закатил глаза:

– Можно было придумать вопрос пооригинальнее.

– Так ты и правда темный Хранитель?! – воскликнула я.

– Нет, конечно! Все дело в том, что тыыы сошлааа с умаааа, – протянул противный глюк. – И, между прочим, разговариваешь сама с собой, – с укором заметил он.

– Получается, кроме меня, тебя больше никто не видит?

Глюк запрокинул руки за голову и угукнул.

– А почему?

Он повернулся и внимательно уставился на меня:

– Детка, я бы тоже очень хотел знать ответ на этот вопрос. Ты меня не только видишь, но еще и разговариваешь со мной. Иногда даже умудряешься не пускать в мысли. У меня есть только одно объяснение этому…

– Какое?

– При переходе сознания в новую телесную оболочку старое сознание очищается, чтобы смертные не делали одних и тех же ошибок и не могли их исправить. В общем, вам дают чистый белый лист, и нате – творите… жизнь! Сознание стирается полностью, промашки у светленьких бывают редко. Это мы любим напортачить и не стереть чего-нибудь. Тогда такая получается умора! Но ты… совсем другое дело! Ты попала на землю из Светлого царства, а твое сознание сумело сохранить предыдущие навыки.