Школьная завуч дала нам понять, что у нас нет выбора: либо мы выносим торт со здоровыми пиротехническими свечами, либо она нас сожрет. Конечно, мы предпочли зажечь свечи и вынести торт.

Сработала пожарная сигнализация, я ничего не понял, а все остальные – засуетились и начали носиться в разные стороны. Я убирал грязные вилки со стола, а мои подмышки потели. Через пару дней старшего смены чуть не уволили за этот инцидент, но обошлось. Я – успешно зачистил свои столы.

Первая смена продлилась 12 часов, вторая дольше на пару часов. После третьей я был никакой: болели ноги и руки, а еще хотелось спать. После первой ночи я решил остаться в номере. Мне было интересно, как выглядит настоящий отель изнутри. Ночевал с офиком в одном номере. Спали на разных кроватях. Парень долго не мог уснуть, и смотрел видео на ютубе. Я пытался читать Уэльбека, но ничего не вышло. Буквы плыли. Отвернулся к стене и уснул.

Проснулся от стука в дверь. Мы должны были освободить номер около десяти утра. Но вернулись мы в шесть утра и не проснулись в 10. Время было около полудня, и горничная стучалась в наш номер. Я быстро оделся, разбудил коллегу и открыл дверь. Никого не было. Горничная уже перешла к другому номеру. Мой коллега зачем-то вышел со мной из номера и забыл карточку, а вышел он в одних трусах. Попасть в номер обратно было невозможно.

Я подумал, что пусть сам решает свои проблемы, и спустился на первый этаж.

Мы почти не виделись с Алиной летом. Она работала вожатой в лагере, потом ездила в Сочи вместе с остальными активистами универа, после – не выбиралась из своего села под Уфой. А я только и делал, что работал и пил. Складывалось так себе между нами.

Весь июль работал хаусменом. Складывал полотенца, развозил по этажам, выходил на перекур раз в два часа, ходил на обед, пылесосил, выносил мусор. И проводил очень много времени в служебных лифтах.

В лифтах я сходил с ума. Постоянно пялился на себя в зеркало. Можно свихнуться, если часто и много смотреть на свое отражение в зеркале. Мне не нравилось то, что я видел: потрепанная служебная форма рабочего, круги под глазами, растрепанные волосы, покрытый прыщами и испариной лоб. От меня дурно пахло. Я не понимал, какого черта Алина нашла во мне. Я был никем.

Потом лифт открывался.

Поначалу я брал телефон с собой. Чтоб было не так скучно пылесосить ковролин на этажах, – эти движения и действия стали через пару смен настолько рутинными, что иначе было никак – я начал слушать аудиокниги. Осилил так «Праздник, который всегда с тобой». Слушал про то, как старик Хэм хорошо жил себе там в Париже, пока выносил мешки с мусором. Потом послушал «Почтамт» Буковски – работать в его компании было приятнее.

По вечерам я пил пиво с ребятами, которые только поступали в универы. По вечерам мы пили во дворах на лавочках. Это не позволило мне возгордиться собой. А вечерами переписывался с Алиной, потому что ставил авиарежим до этого на работе.

Косячил. Помимо основной деятельности, я должен был носить с собой служебный телефон, и брать трубку не позднее второго звонка. С ресепшена поступали запросы из номеров на зубные наборы и полотенца. Этот чертов телефон звонил буквально каждые пять минут. Выматывало. Мне постоянно приходилось забрасывать что-то, чтоб отнести зубной набор. И снова возвращался к работе. И снова относил что-то в номер. И снова, и снова, и снова.

Мне привычно позвонили на служебный телефон, когда смена только началась:

– Артур, хаусмен, – ответил я.

– Принесешь в, – телефонные помехи, – номер зубной набор?

– Прошу прощения, в какой номер?