– Артур! Там у макулатуры концерт на днях. Можно встретиться там.

Дважды меня приглашать не надо. Я легок на подъем.

Концерт проходил в баре «Лес». Было душно. Мы с Зораном, его подругой и с супругой Алехина продавали книжки издательства «ил-мьюзик». Я чувствовал себя странно. Поскольку мне дали проходку, я сэкономил деньги на выпивку. Пару раз подходил Алехин, кивал в мою сторону и спрашивал:

– Это че за поц?

– Это мой друг, и он тоже писатель, – отвечал Зоран.

Через некоторое время подходил более пьяный Алехин:

– Это че за поц?

Зоран отвечал то же самое.

Я сидел и смущался, пил одну порцию джим бима со льдом за другой – чтоб меньше нервничать. Время от времени подходили девушки и парни, что-то спрашивали у меня о книжках, я им что-то отвечал. Покупали, благодарили и уходили. Пару раз у меня спросили:

– А ты кто такой и почему тебе доверили продавать книжки?

– Не знаю.

Концерт закончился, а поток желающих прикоснуться к независимой литературе хлынул на нас. В восемь рук мы продавали одну за другой, от покупателей несло потом. Они слюнявили купюру за купюрой, я судорожно считал сдачу одной рукой, прямо как водитель маршрутки, и передавал книжки.

– Сдача есть?! – обратилась ко мне Даша.

– Ща-ща-ща, – суетился я и передал ей сдачу.

– А можно мне книжку Сжигателя?

– Ща-ща-ща…

– Сперанский, распишись на моих сиськах!

– Ща-ща-ща-ща…

Я плохо помню, что происходило потом, потому что напился. Но помню, что сначала мы зашли в какой-то бар, а там и в другой, а потом и в третий. Говорили о литературе, об издательстве «Ноократия» Зорана, говорили о моей работе. Потом мне удалось добраться до подмосковной дачи. Я был в абсолютное дерьмо. Бабушка покачала головой, я сказал ей «прости» и ушел спать.

Наутро наступило похмелье, и разболелось горло. Через пару дней я улетел обратно в Уфу. Мне предстояло вернуться к работе, а еще поджимали сроки написания сценария. Вокальная студия заказала у меня его и даже заплатила аванс, который я пропил в первый же вечер. Жизнь ждала и тянула за собой, а мне было все лень. Пришлось просто отдаться течению и что-то делать время от времени.

Когда мне было 14, мы с ребятами добротно погудели: пиво лилось рекой, а запивали его портвейном за 80 рублей.

Поскольку мне было четырнадцать, и жил я с мамой, нужно было как-то протрезветь. На улице было холодно. Праздник был, восьмое марта, – нехорошо пьяным домой ломиться. Зашел в случайный подъезд, забрался на девятый этаж. Сидел, слушал 2Pac’a, пытался протрезветь и вчитывался в тексты.

Поднялся дядька бородатый. С ним была истеричная женщина. Он мне что-то сказал, что-то ответил ему я, так я и оказался в его руках – гражданское задержание. Не придумал ничего лучше, чем ударить его по носу. Я ударил его носу и воспользовался минутой недопонимания: перелетел через перила на пролет ниже и побежал вниз.

Приземлился не очень удачно, а женщина истерчиная налетела на меня и расцарапала мое лицо. Я отряхивался, пытался убежать от них, но бородач оказался быстрее меня. Повалил на ступеньки. Я сдался и наблюдал за происходящим со мной со стороны: бородач с разбитым носом тащит 14-ти летнего подростка с расцарапанным лицом вверх по лестнице, дама конвоирует стучащего по ступенькам своей головой подростка, набирает что-то на телефоне.

Поднялись на этаж. Бородач меня попинал. Я ждал, что будет дальше. Оказалось, что дама вызвала полицию. Полицейские поднялись и я подумал: вот сейчас положат конец беспределу и избиению малолетних! Но через пару минут почему-то в наручниках оказался я, а еще через несколько секунд меня уже запихивали в полицейскую шестерку.