– Спасибо, спасибо! Нам всем надо быстро уезжать, сейчас сюда придут! – женщина вроде бы успокоилась, но у ней какие-то совершенно страшные, вернее испуганные до неадекватности глаза. Хотя, может и мои глаза сейчас выглядят не лучше. Старик уже за рулем, завел машину и газует зачем-то так, что сейчас по моему уедет один, причем вертикально вверх.

– Едем, едем. – это я уже Ане и Бернхарду. Аня еще помогает женщине забраться в шевроле, на место рядом с водителем, я уже почти за рулем, Бернхард захлопнул свою дверцу сзади. Сажусь на водительское, перемещаю пистолет поудобнее, закрываю свою дверцу, и жду Аню, она вот захлопнула дверь шевроле, и делает шаг к нам.

За шумом ревущего двигателя шевроле я совершенно не услышал, как к нам сзади подъехала машина. Точнее, армейский джип хаммер проносится между нашими машинами даже не притормаживая, нормально так ударяя мой опель в бок и практически отшвыривая нас за обочину, где поросший деревьями склон идет вниз, к маленькой горной речке и войсковой базе сразу за ней. Переднее колесо моего автомобиля съезжает вниз, но машина удерживается на обочине, хоть и заметно клонится влево.

– Аня! – кричу я, и тут замечаю сзади по дороге несколько бегущих со всех ног солдат.

Они проносятся мимо нас, не обращая на нас никакого внимания, за уехавшей машиной, а вот за ними уже, метрах в двадцати, летит по дороге смешанная толпа людей в совершенно разной одежде – и мужчин, и женщин. Я успеваю схватить пистолет, лихорадочно думая, в кого и как тут стрелять, приоткрываю свою дверь.

– Аня!

– Я тут! – моя жена понимает, что к нашей машине она не успевает, и лишь прижимается спиной к трейлеру шевроле.

Первые из толпы уже подбегают к нам. Меня аж скручивает внутренне от бессилия – я не могу сообразить, что делать теперь. Вдруг в домике на колесах открывается дверь сбоку, и какая-то другая женщина тянет руку Ане. Моя жена успевает схватить руку, когда на нее бросается первый бегущий – молодой темнокожий парень. Я поднимаю руку с пистолетом, понимая, что из салона даже через опущенное Анино стекло никого не могу даже ранить, и в этот миг бегущая толпа врезается и наваливается на нашу машину. Скрежет ручного тормоза подо мной, поддающегося под напором нескольких тел, и машина начинает все быстрее скользить по хвойному склону вниз, к казармам Миттенвальда. Моя дверь с грохотом захлопывается об какое-то дерево, второе дерево поддевает правое переднее колесо, и мы заваливаемся на левый бок, потом на крышу, и уже в таком вот состоянии с жутким хрустом врезаемся в группу деревьев. Странно, треск удара я услышал, и даже вроде уловил хруст веток или кустов под капотом, но сам в это время кувыркался с головы на бок, непристегнутый, и только потом свет в голове выключился.

И наступила тишина.

Несколько раз в жизни мне уже доводилось приходить в себя после различных операций – от банального аппендицита до операции на коленном суставе. Каждый раз эта процедура не доставляла никаких приятных эмоций. Порой я быстро входил в норму, порой целый день не мог прогнать дурман из головы. Сейчас же был вообще особый случай – я даже глаза открытыми больше нескольких секунд держать не мог. Чувствовал только две вещи: что я лежу, и что мне нехорошо. И это “нехорошо” становилось с каждой минутой как-то всё нехорошее и нехорошее. При этом что удивительно: ничего не болело, просто общее состояние точнее всего соответствовало слову отвратительно.

После того момента, как я осознал себя лежащим горизонтально на спине, я постарался полежать некоторое время просто с закрытыми глазами, собираясь с силами и мыслями. Попробовал шевельнуть пальцами рук и ног: судя по ощущениям успешно. Постепенно вернулись мысли и воспоминания. Дорога, хаммер, и толпа безумцев, разъединяющая нас с Аней. Пытаюсь вспомнить, что с женой, но помню только её, забирающуюся в трейлер, и того первого, кидающегося следом. Что дальше? Дальше я уже сам занимался скоростным спуском со склона. Я вообще понятия не имею что произошло с женой, что произошло со мной, с машиной и вообще где я. Накатила резко, с тошнотой, волна отчаянья, пришлось с ней некоторое время побороться, избегая соблазнительного желания попаниковать. Отчего-то я был практически уверен, что Аня спаслась, так же как и я каким-то образом спасся. Кстати, а спасся ли я вообще? Ответить на этот вопрос определенно можно было, только открыв глаза.