– Да неужели? Вы и вправду представляете, каково мне? В субботу у меня свадьба, а жених бесследно исчез во вторник вечером. Мы договорились со священником, портниха ждет меня на примерку подвенечного платья, приглашено двести гостей, люди вовсю присылают свадебные подарки. Да вы вообще в состоянии понять, какой это кошмар? – По щекам у нее покатились слезы. Девушка шмыгнула носом, покопалась в сумочке и достала бумажный носовой платок.

– Послушайте, мне очень жаль. После нашего разговора этим утром я занимался исчезновением вашего… Майкла Харрисона, вашего жениха.

– И?.. – Она промокнула глаза.

Гленн поболтал кофе в стаканчике, чтобы немного его остудить.

– Боюсь, пока мне нечего вам сообщить. – Это было не совсем правдой, но сначала ему хотелось выслушать посетительницу.

– И что именно предприняла полиция?

– Как я уже говорил вам по телефону, обычно в случае исчезновения человека…

– Господи, ничего обычного в этом нет! – перебила его Эшли. – Майкл пропал вечером во вторник. Когда мы не вместе, он звонит мне по пять, по десять раз на дню! А уже прошло двое суток! Ясно вам, черт побери?

Брэнсон внимательно изучал лицо мисс Харпер, не выдаст ли она себя чем-нибудь. Однако ничего подозрительного не заметил. Всего лишь молодая женщина, сама не своя из-за пропажи любимого. Или же – без цинизма в его профессии никак – прекрасная актриса.

– Выслушайте меня, хорошо? При обычных обстоятельствах два дня – это еще не повод для тревоги. Но в вашей ситуации, согласен, выглядит довольно странно.

– С Майклом что-то случилось, неужели не понятно? Это вовсе не какой-то рядовой случай пропажи человека! Его друзья что-то с ним сделали, куда-то поместили, куда-то отправили, я понятия не имею, что за чертовщину они с ним сотворили… Я…

Эшли опустила голову, по-видимому желая скрыть слезы, и какое-то время шарила в сумочке. Наконец опять достала из нее бумажный платочек и, не переставая качать головой, приложила его к глазам.

Гленн аж растрогался. Девушка понятия не имела о его чувствах, но говорить ей об этом, разумеется, было ни к чему.

– Мы делаем все возможное, чтобы отыскать Майкла, – мягко произнес он.

– Например? Что конкретно вы делаете?

Страдание разом исчезло с лица Эшли, словно бы она носила его подобно вуали. Через мгновение потоки слез и глубокие, судорожные рыдания возобновились.

– Мы осуществили поиски вокруг места автокатастрофы, и там по-прежнему дежурят наши сотрудники – иногда пострадавшие в авариях теряют ориентацию, поэтому мы прочесываем прилегающую местность. Еще разослали ориентировку на розыск. Проинформированы все полицейские подразделения. Аэропорты и вокзалы…

– Вы думаете, что Майкл сбежал? – снова перебила его Эшли. – Господи! Да зачем же?

И тут, решив прибегнуть к искусному методу распознания лжи, которым с ним поделился Рой Грейс, детектив-сержант осведомился:

– Что вы ели сегодня на обед?

Женщина удивленно уставилась на него и машинально переспросила:

– Что я ела сегодня на обед?

– Да. – Он внимательно наблюдал за ее глазами. Взгляд скосился вправо. Так, это режим воспоминаний.

Человеческий мозг подразделяется на левое и правое полушария. В одном хранятся долговременные воспоминания, а в другом происходят творческие процессы. В качестве реакции на вопрос глаза человека практически всегда смещаются в сторону задействованного полушария. У одних людей хранилище памяти располагается в правом, у других в левом – соответственно, противоположное полушарие отвечает за творческую деятельность.

Если собеседник говорит правду, его взгляд автоматически смещается в направлении полушария, ведающего памятью, и наоборот. Брэнсон научился определять функции полушарий конкретного человека, следя за движением его глаз при ответе на простой контрольный вопрос – вроде того, который он только что задал, – когда у допрашиваемого не возникает необходимости лгать.