– И ты уже как два месяца их не принимаешь?

Снова кивок.

– Даже твой врач сказала тебе, что в постоянной терапии больше нет нужды, и ты можешь сама постепенно вливаться в социум…

– Вот именно. – обрываю я. – Постепенно. А ты предлагаешь мне отправиться на мероприятие, где будет больше сотни человек.

– Но тебе же необязательно с ними общаться. Можешь надеть свой черный костюм, скрывающий все и вся, – пальцем указывает на мое тело. – И стоять в сторонке. Это уже будет значительный шаг, ты так не считаешь?

Считаю. И более того, какая-то часть меня даже любопытно выглядывает из-за угла, желая узнать, что люди думают о моих работах. Но вторая, внушительная, огромная часть просто не хочет ничего знать. Особенно, если кому-то что-то не понравится. А такие есть всегда.

– Не хотела я этого говорить, – она стряхивает невидимую пыль со своих дорогущих брюк. – Но там будет Клод.

Мое сердце ускоряется. Нет. Сначала оно проваливается куда-то в желудок, а потом ускоряется. Я краснею? Да, определенно точно краснею.

– Клод де Шар? – нервно спрашиваю, теребя пуговицу комбинезона.

В глазах Авроры уже вспыхивают искорки победы.

– Он самый. – кивает, сделав глоток кофе. – Я пригласила всю верхушку «Роше».

– Ты просто дьявол.

Рори улыбается, хлопая длиннющими ресницами.

– А ты самая популярная художница в Европе. Завтрашняя выставка разрыв парижской артерии искусства. Ты не можешь это пропустить.

Мой мозг уже тщательно обдумывает все «за» и «против». Рори права, сегодняшняя попытка – ничто, по сравнению с тем, что я смогу выйти в свет. И пусть даже при этом я останусь в тени. Для меня это будет большой шаг на пути к той жизни, которую я так отчаянно хочу иметь. Да и к тому же, там будет Клод де Шар. Тот самый, за кем я наблюдала все четыре года в университете. Тот самый, кто защитил меня от унижения перед толпой людей, кто помогал мне, наставлял меня. Тот, при имени которого, мое сердце разрывается от крошечных фейерверков.

Со стоном падаю на подушки.

– Я согласна. – тихо выдыхаю, и Аврора издает визг. – Только мы приедем туда раньше всех.

Если уж я подписываюсь на это, мне нужно знать обо всех способах сбежать в случае…в любом возможном случае.

– Договорились. – кивает она.

– И я надену тот чертов черный костюм.

– Как скажешь. – отмахивается она. – Но тогда хотя бы макияж…

– Нет. – резко отрезаю я.

– Хорошо. Хорошо. Никакого макияжа.

Мой мозг просыпается от жара, что-то теплое, мягкое…Открываю глаза, чувствуя волосы на лице. Вряд ли мои собственные. Белые. Блондинка, значит. Морщусь от тяжести, сковавшей голову и тело. Я перебрал вчера.

Опять.

Осторожно двумя пальцами беру загорелую руку и убираю с себя, перекладывая на подушку рядом. Девушка, кажется, Элис, вздыхает и переворачивается на другой бок. Мне тут же открывается шикарный вид на подтянутую задницу и изящные изгибы тела. Молочная кожа идеальна, без единого волоска, без целлюлита, без шрамов. Смотрю секунду. Две. И ничего. Нет этого знакомого зуда под кожей. Мне не хочется взять первую попавшуюся камеру в руки. Не хочется исследовать каждый уголок девушки рядом со мной. Почему? Ничего нового я там не найду. Никаких изъянов. По-крайней мере, внешних. Не за что зацепиться, чтобы захотеть капнуть глубже. Прикрываю глаза, мысленно возвращаясь ко вчерашней ночи. Тупая боль тут же пронзает голову. Картинки размываются.

Сбрасываю с себя шелковую простынь и поднимаюсь на ноги. Тело пошатывается. Ненавижу это чувство, когда твои собственные конечности отказываются тебе подчиняться. Ненавижу похмелье. Тогда почему напиваюсь до потери сознания? Интересный вопрос. Он немного задерживается в моей голове, пока я ковыляю в ванную и встаю под ледяной душ.