– Это я должна просить прощения.

Кажется, его удивляют мои слова.

– За что?

– Ну, – начинаю, опустив глаза себе на колени, и разглаживаю несуществующие складки на брюках. – Меня стошнило, а потом я отключилась.

Элиот вдруг подается вперед, положив руку на спинку дивана за мной, и мы оказываемся лицом к лицу. Так близко, что у меня на мгновение перехватывает дыхание. Как давно я была вот так близка с мужчиной? Кажется, вчера. И это был один и тот же мужчина.

– Тебе не за что извиняться, Эва. – его колено соприкасается с моим, мягко, почти невесомо, я жду знакомой тахикардии, ну, знаете, когда сердце вот-вот выйдет наружу через грудную клетку. У меня так всегда когда я трезвая, а рядом сексуальный красавчик.

Однако пульс лишь слегка подскакивает. Что-то в его взгляде успокаивает меня. Заземляет. Я все еще считаю его невероятно привлекательным, но складывается такое впечатление, будто что бы сейчас ни сделала или ни сказала, Элиот не станет осуждать. Не будет смеяться.

– Ты перебрала, а я оказался рядом. – просто пожимает плечами, и я чувствую, что говорит он это не из вежливости, а искренне. – С кем не бывает.

Элиот Бастьен буквально излучает тепло. Как мягкое одеяло в холодную зимнюю ночь. Быть рядом с ним все равно что укутаться в мягкое одеяло. Вот таким он мне кажется. Думаю, всегда казался. Даже в школе от него исходил этот свет, тепло. Поэтому люди к нему и тянулись.

– Почему ты так на меня смотришь? – тихо произносит он, и я моргаю, тут же отводя взгляд.

Господи, как же сложно на него не пялиться.

– Думаю, дело не в твоей общительности. – бормочу я, сцепив руки в замок на коленях. – То есть твоя популярность была не с этим связана.

Снова смотрю на него и вижу сначала легкое недоумение, а потом он будто бы вспоминает наш короткий вчерашний диалог. На губах тут же появляется едва заметная улыбка.

– Если не в этом, то в чем? – спрашивает и задумавшись, отпивает кофе. – Едва ли меня можно назвать привлекательным.

Из моего горла вырывается чуть ли не истеричный смешок, и его улыбка становится шире.

– Ты же это не серьезно. – отвечаю, развернувшись к нему в пол-оборота. – Ты же буквально дитя Генри Кавилла и Сэма Клафлина.

Его брови взлетают вверх, а я никак не могу заткнуться.

– Даже Давид в исполнении Микеланджело чистая посредственность по сравнению с…

Заметив довольную ухмылку на его лице, я прикусываю язык и чувствую, как щеки начинает заливать краска. Он, что специально это сказал, чтобы услышать комплимент?

– Тело у меня получше, чем у Давида, это уж точно. – просто сообщает он, изо всех сил стараясь подавить смех.

– Зачем ты тогда?..

– Теперь ты знаешь, какого мне было вчера.

Я хмурюсь, и он поясняет:

– Я назвал тебя красивой, а ты засмеялась.

– Это потому что…

Я осекаюсь. У моей реакции нет причины, кроме той, что возможно мне казалось, что «красивыми» Элиот Бастьен мог посчитать только тех моделей, что назвали мои картины уродскими.

– Не закончишь предложение? – вопросительно выгибает бровь.

Качаю головой и тянусь к своему стакану на столике.

– Вряд ли. – бросаю я и делаю пару больших глотков сока.

Черт возьми, почему я вообще все еще здесь?

– За что ты, кстати, извиняешься? – снова поворачиваюсь к нему, вернув стакан на стол.

Элиот немного медлит с ответом, такое ощущение, будто он вообще не услышал вопроса. Его взгляд медленно скользит по моему лицо. Он вроде бы смотрит на меня, но и в то же время, мыслями где-то далеко. Взгляд точно оценивающий, но мне почему-то не хочется сбежать как обычно.

Вообще-то, мне даже интересно, что он думает…

– Я представил тебя своей невестой. – спокойно произносит он. – Это было неправильно.