– Генрих, поехали со мной. Ну, пожалуйста.

Но говорит она это по-немецки. А у нас с ней уговор, разговаривать только на русском. Она собирается поступать в МГУ, хочет переехать к отцу.

Отрицательно качаю головой, а жестом показываю, что не понимаю её. Аннет шутливо надувает губки.

– Ну и не надо, я с Ромкой поеду, – вредничает племянница, хватает Ромчика за руку и, смеясь, тащит к спуску.

Я протягиваю руку Виктории, помогаю ей сделать последние шаги наверх. Обнимаю её, целую в щёчку.

Как она прекрасна. На морозе щёчки порозовели, глазки искрятся счастьем, лицо сияет в улыбке:

– Генрих, где Оленька? Я потеряла её из вида?

– С Глебом Оленька. Этот мальчишка о ней позаботится.

– Я думала народу будет больше, – говорит Вика и пытается отстраниться, но я не намерен её отпускать.

– Сейчас ёлка идёт. Основная детвора там.

К нам подходят Дашка и Герман. Если честно, я их потерял, когда пришли на горку. Оба улыбаются, видно, что безумно счастливы.

– Где это вы были? – интересуюсь я, лишь крепче прижимая к себе Викторию, которая не прекращает слабые попытки выбраться из моих объятий.

Лишь только сейчас замечаю компанию её бывшего. Они направляются к горкам. Шепчу Вике на ушко:

– Стоять. Ты хочешь вернуться к нему?

Она обалдело смотрит на меня и отрицательно качает головой, но молчит. И не надо слов. Я просто целую Вику, а она замирает в моих объятиях, расслабляется и послушно кладёт мне голову на грудь.

Мы стоим вчетвером и мило разговариваем. Дашка рассказывает, что они проверяли открытый каток.

– Можете сходить покататься, – предлагает Герман. – Лёд ровный, как зеркало.

– Я не умею, – откровенничает Вика. – Зимние виды спорта не для меня, – смеётся она, – как и летние. Если только на велосипеде покататься, да в речке поплавать.

– Генрих научит. Меня Герман учил кататься на коньках и горных лыжах. Жаль, что не успели горнолыжку в порядок привести к этому сезону. Оборудование вовремя не закупили, – поясняет Дашка.

Они с Германом представляют собой единое целое, знают всё про работу друг друга, живут общими заботами и проблемами, словно навёрстывают время, проведённое в разлуке.

Компания молодых людей с Викиным бывшим останавливается рядом, ребята то ли ещё не протрезвели после новогодней ночи, то ли накатили с утра. Ведут себя развязно и ищут для себя свободную ватрушку, явно намерены спуститься с горки.

– Пойдёмте домой, – не выдерживает Дашка. – Мне не нравится, когда рядом с детьми будут взрослые кататься, притом не совсем трезвые.

Дашке деликатности не занимать. Но выудить детей с горки сложно. Стоим, высматриваем.

– Глеб, сыночка, хватит. Давайте домой, – просит Даша у пробегающего мимо Глеба.

– Мамочка, мы только с Оленькой ещё один разочек спустимся, – кричит удаляющийся в сторону спуска Глеб, садится на ватрушку, усаживает девчонку к себе на колени, отталкивается, и они уже несутся вниз.

Воздух звенит от детского смеха. На середине подъема вижу Марка и Элен, они медленно поднимаются в горку, в самом низу Аннет и Ромка. Ромка тащит старшую сестру за руку наверх, Аннет смеётся, постоянно спотыкается и падает.

Я, как заворожённый, смотрю на детей Германа. Какие они с Дашкой счастливые. У них такие прекрасные дети. А у меня…

И здесь перехватываю напряжённый взгляд Германа, снова перевожу свой взгляд на горку, интуитивно прижимаю к себе Вику и одновременно дергаюсь вперед. Вслед за ватрушкой Глеба летит ватрушка молодых людей, набирая скорость и догоняя ребят.

В голове проносится только одно: девчонка может пострадать, но рука брата сжимает моё плечо, и я слышу:

– Там Марк.