. Жизнь налаживалась. Город был благосклонен ко мне и иногда преподносил небольшие сюрпризы. Так, гуляя по набережной с другой стороны от церкви Салюте, я наткнулась на открытую мастерскую современной венецианской скульптуры. Было любопытно наблюдать за творцом в процессе создания совершенно безумного изваяния. Но ещё более приятной находкой стала небольшая старая книжная лавка в районе Сан-Марко, где уже с улицы при входе встречали горы книг. И да, книги – это мой наркотик. Я везу их домой со всех городов и стран. Знакомые смеются, мол, из Италии нормальные женщины возвращаются с чемоданами одежды, а ты с книгами. Ну и пусть. Мне всё равно. Так вот, в том магазине я могла провести чуть ли не половину дня в поисках сокровищ. Моими советчиками в выборе литературы были многочисленные коты: они свободно разгуливали по книгам и спали прямо на них. По отношению к покупателям усатые книгочеи были абсолютно индифферентны, хотя снисходительно позволяли себя гладить желающим. Венеция, коты и книги! Что ещё тебе надо от этой жизни?

Иногда, уйдя подальше от центра, я подолгу застревала на продуваемых бризом мостиках, уткнувшись взглядом в бирюзовую воду каналов, а после обеда перемещалась под кроны деревьев острова Святой Елены. Там, грызя миндальные пряники, читала и наблюдала за ежедневным спектаклем под названием «Венецианская лагуна».

Небо было бледное от наполнявшего его июльского жара, на поверхности воды подобно тысячам осколков хрусталя рассыпались дробящиеся лучи солнца. Казалось, что жизнь вокруг замирала: птицы не пели, а рыбаки с удочками в руках были больше похожи на мраморные изваяния, чем на живых людей. Леность пробиралась под кожу, медленно растекаясь по венам. Единственными неугомонными во всём этом царстве полуденной дрёмы оказывались парусники и лодки всех мастей, сновавшие по лагуне то туда, то сюда, напоминая собой стаи мелких рыбёшек. Но иногда, из ниоткуда, появлялась огромная барракуда – гигантский круизный лайнер. И тогда все впадали в оцепенение, на несколько мгновений прекратив суету.

А потом на горизонте появлялись багряные всполохи, и огненный диск солнца клонился к закату в ожерелье расплавленного золота. Когда светило скрывалось за макушками церквей и колоколен, воздух между небом и водной гладью наполнялся особым золотисто-розовым мерцанием. Казалось, какой-то неведомый волшебник открывал коробочку с румянами и легонько дул на них. Так умирал ещё один день.

Итальянец, который с завидным упорством осаждал меня почти полгода, каждый день назначал свидание, но в последний момент всё отменял, ссылаясь на усталость или на то, что не с кем оставить дочь или ещё сто пятьдесят «или».

Я же открыла для себя целебную силу итальянского дижестива34 и обзавелась «своим» барменом, благодаря которому вечера превратились в нескончаемую дегустацию алкогольных напитков всех типов и вариаций.

Бар в Италии – это пульсирующая точка на теле города. Утром сюда забегают перед работой позавтракать тёплой булочкой бриошь и чашкой капучино, днём – выпить эспрессо и перекусить панино35 с моцареллой или прошутто, вечером встречаются с друзьями за аперитивом. И каждая дымящая чашка кофе, который является неоспоримым королём бара, обильно приправляется новостями и сплетнями: только здесь можно узнать, что Джузеппе хочет жениться на Кьяре, а синьоры Росси делят дом, и чем заболел дон Карло, который не пришёл на воскресную мессу. Всё это интересует итальянцев гораздо больше, чем мировые войны за нефть. А бариста всех знает и помнит наизусть, кто пьёт ристретто, а кто кафелатте. Как это ему удаётся, я не знаю, но через два – три посещения одного и того же бара мне уже не задавали вопрос: «Что желаете?», а с заговорческой улыбкой подавали постоянный заказ. После десяти вечера бар в Венеции превращается в кладезь увлекательных жизненных зарисовок: итальянская пара лет сорока заказывает ликёр из лакрицы за барной стойкой и активно общается с барменом. Я уверена, что они знакомы много лет. Но бариста переключает внимание на меня: