– Давай посидим еще немного!

– Конечно! Сколько угодно! Надеюсь, твои родственники не будут тебя ругать.

– Не будут! Они у меня хорошие, понимающие. Да и спят ведь уже давно, даже полуночница сестрица десятый сон видит – сопит в две дырочки.

Ирина немного подумала и добавила:

– Лиса…

– Кто лиса – Анька?

– Ну, а кто же? Лиса и есть… Вот, проснется, протрет глаза – она сейчас встает поздно – в школу-то ходить не надо – и начнет меня доставать: где была, да что делала… Такая настырная стала! Не отвяжешься. Вот, недавно… Пристала с бестолковыми своими расспросами: вы уже целовались? То есть – мы с тобой. Я говорю: любопытной Варваре на базаре нос оторвали… Так ведь не отстает: скажи, да скажи… Пришлось сказать, как есть – выкрутиться не удалось, то есть отмолчаться – пусть думала бы, как знает… А я, говорит, целовалась, с одним мальчиком. Что за мальчик – одноклассник? Какое, там, одноклассник – с одноклассниками ей не интересно. Оказывается, мальчик этот школу закончил, осенью ему идти в армию. Я, значит, ей втолковываю: будь осторожней с этими поцелуями, знаешь, что от них может быть? А она отвечает: от поцелуев ничего быть не может – могут только микробы передаться от одного человека к другому. Это она анекдот где-то вычитала. И хихикает, глупая…

Ирина закончила «разоблачительную» свою речь. После чего мы сели с ней на скамейку, с удобной, высокой спинкой, сколоченную из толстых досок и установленную здесь же, сразу за забором, над которой нависали две высокие, с раскидистыми ветками, рябины.

Вещью в руках Ирины оказался мягкий и теплый плед, который она постелила на скамью.

– Скажи: а у тебя есть Джульетта? – после короткой паузы, задала мне вопрос Ирина.

– Ты имеешь ввиду: есть ли у меня девушка?

– Да!

– Нет!

– А женщина?

– И женщины тоже нет!

– И никогда не было?

– Тебе это очень нужно знать?

– Нужно! Но если не хочешь отвечать, или не можешь – не отвечай.

– У меня была женщина…

(Я принял решение – не «вертеть вола», то есть не юлить с Ириной, а вести себя с ней откровенно – настолько, насколько это, вообще, возможно, отвечать на любые ее вопросы, какими бы неоднозначными, замысловатыми, или каверзными они ни были. Даже, если эта откровенность нанесет определенный ущерб моей «репутации». Еще я подумал о том, что, сама, может быть, того не подозревая, – Ирина стала походить на сестру Аньку – в дотошных своих расспросах…).

– Она у тебя была первой?

– Первой. И последней…

– Девственница?

Ирина немного понизила голос. А я – в то же мгновение – почувствовал, как к лицу и, кажется, даже к ушам и шее, прихлынула кровь!

– Нет! Она была старше меня на восемь лет.

– На целых восемь лет?

– Да!

– Значит, ей сейчас – двадцать семь?

– Около того…

– Проститутка?

(Горячая волна стремительно прошла по всему моему телу!).

– Почему прости… Иринка, что ты такое говоришь?

– А что? Я просто спросила…

(Просто спросила… Именно что – просто! В этом-то все и дело! Просто… Очень уж легко, так, без запинки – все равно, что: продавщица лотерейных билетов…).

– Она – не то, что ты думаешь… То есть не та… Всего лишь старше…

– Понятно. Всего лишь старше… Как ты с ней познакомился?

– На дискотеке, которую устроил их институт.

– Какой институт?

– Педагогический. На дискотеку – это было накануне восьмого марта – пригласили наш курс, а она отвечала за организацию. Во время танцев и познакомились.

– На танец ты ее пригласил?

– Нет – она меня. Почему – не знаю. После этого начали встречаться. Вот и все…

– Нет, не все…

– Что ты еще хочешь знать?

– Я хочу знать… Хочу знать… Про это… – Ирина выделила слово интонационно. – Как э т о у вас произошло?