Саардис хоть слабо, но помнил, каким счастливым и беззаботным он был в Сулейхе. Болота быстро сделали его взрослым. Он сравнил бы чувство, вспыхивающее при появлении Луны, с любовью к матери, но, увы, таковой у него не было. Нежность к сестре? Может быть, может быть. Но у бахриманов нет сестер. Отец так толком и не ответил, почему среди детей Сулейха нет девочек, а сейчас и спросить не у кого.  

- Лоза! – из своей комнаты, тяжело опираясь на клюку, вышла Даруня. Старуха всегда оказывалась рядом, стоило в его голове закружиться беспокойным мыслям. Видимо не зря монастырь носит название Мятущихся душ. – Ты надумал, что будешь делать с Первозданным камнем?
Воспитанник отложил ступу, в которой растирал травы. 
- Это будет кольцо.
- Из золота?
- Нет, из кости зверя. Я отполирую ее до блеска.
- И как назовешь? – старушка хитро прищурила один глаз. 
Сколько раз она задавала вопрос о Первозданном камне, но мальчишка постоянно уходил от ответа. Вчерашнее происшествие, когда впервые за время пребывания в монастыре Лозе пришлось снять браслет, должно было подтолкнуть его к верному решению. 
Даруня как чувствовала, посылая своего ученика доглядеть за младшими. Знала ли она, что оборотни, похороненные у Мавкиного болота, ожили? Конечно, нет. Но до монастыря дошло известие, что жители Ляпети изловили мертвяка, свободно расхаживающего днем. Значит, сила Зла крепчает и нужно быть готовыми ко всякому.   

- Я назову кольцо Утоление Жажды.
- Почему так? – растерялась монахиня. – Или тебе мало воды вокруг? 
- Я хочу, чтобы наша жажда любви перестала быть опасной. 
Даруня одобрительно кивнула головой.

Не всем известно, какие муки испытывает бахриман, стоит ему сделать женщину своей. Болезненные терзания, желание постоянно находиться рядом с годами не уменьшаются, а наоборот, нарастают как снежный ком. Жить только ею, по капле, день за днем высасывающей из тебя магию – это ли не плен? А какой узник не хочет обрести свободу? 
Нет, Саардис никогда не испытывал того, чего боятся все бахриманы, ему достаточно было рассказов старших.

***

- Скажите, отец, бахриман чувствует, когда его женщине плохо? – слова «жена» или «мать» в их беседах на языке родины никогда не упоминались. 
- Да, как и чувствует, когда его женщине хорошо. Любые ее сильные переживания будут волновать тебя, будь то радость или тоска. Ты не захочешь отойти от нее ни на шаг. А если и сделаешь его, то боль разлуки измучает тебя.
- Я не понимаю... Зачем убивать ту, что скрашивает жизнь своим присутствием? И неужели нам с тобой помешали бы женские руки?
- Разве я не справляюсь? – отец нахмурился. - Разве я мало дарил тебе любви и внимания?
- Все так, отец, но... – Саардис смутился, видя, как кровь прилила к лицу единственного родственника.
- Да, все мы жертвы традиций Сулейха, - Разим сидел в ветхой лачуге, сколоченной кое-как, а перед его глазами плыли залы родового белокаменного замка с ажурными потолками, где ветер играл с шелком занавесей, а на коротконогом столе ждал холодный щербет. И маленький сын, ползающий у его ног. Теперь сын вырос и задает неудобные вопросы. А рядом нет воспитателей, которые вместо отца рассказали бы ему, почему мужчине не следует надолго оставаться рядом с избранницей. - Даже если ты уедешь на другой край земли, твоя женщина все равно продолжит тянуть из тебя магию. А если уж ты был настолько глуп, что провел ее дорогой бахриманов, то превращение в простого смертного предрешено. Ты хотел бы стать презренным слугой?
Именно это было определяющим в выборе жить или не жить избраннице. Жить – значит через какое-то время перестать быть магом, опуститься на самый низ иерархической лестницы, испытывать муки любви, ревности, каждое мгновение чувствовать, как магия покидает тебя. Полностью зависеть от нее.