В кафе было пусто и тихо. Ночь всегда приносила в аэропорт ожидание утра. Джеф провёл Николь между столиками, отодвинул стул и махнул рукой выглянувшей официантке.

– Ты сегодня рано, Джеф. – сказала она подходя.– Вижу, у тебя гости? Тебе как обычно?

– Как обычно, – улыбаясь, отозвался Джеф. – И ещё принеси, пожалуйста, знаменитый десерт. Есть?

– Нет. Но для вас сейчас сделаю. Наслаждайтесь, – Николь наблюдала за ней насторожённо, не отвечая на её улыбки, и спросила, провожая её глазами:

– Ты её давно знаешь?

– Давно. И меня тут все давно знают. Когда каждый день здесь обедаешь в течение нескольких лет, поневоле примелькаешься.

– Она меня так оглядела, словно я привидение.

Джеф засмеялся.

– Она ни разу не видела, чтоб я пришёл с кем-то, кроме наших "башенных воротил". Ей было любопытно. Она работает тут уже восемь лет и умеет поднять настроение. Её зовут Сильвия, у неё есть сын и два мужа. Один бывший, другой настоящий, но живёт она одна, с сыном.

Ему было странно легко с Николь, словно он знал её всю жизнь. Его не беспокоило, что она может не так его понять, не тревожило, что она думает о нём: он просто наслаждался её обществом, сам этого не осознавая. Было легко рассказывать ей о себе или о том, что его окружало, словно это – само собой разумеющееся дело.

Он видел понимание в её глазах, заинтересованность, одобрение.

– Забавно, – тонко сказала Николь.

– Ещё бы, – усмехнулся Джеф, двинув левой бровью. – Жизнь вообще забавная. Скажи лучше, как тебе понравился "Нотр-Дам"? Я помню, ты говорила, что смотрела.

– Говорила, – заулыбалась Николь. – Когда ты развлекал меня, чтоб мне не было страшно, – он кивнул и она засмеялась.

– Я стала фанаткой. Но Эсмеральда такая дура!

– Это почему?

– Ныла: "Феб, Феб", а ему было плевать на неё, он думал о себе. А Флер-де-Лиз всё это наблюдала и огорчалась.

– Что огорчалась-то?

– Как Феб к Эсмеральде относится. Она же его любила и ей не нравилось, что он плохо к Эсмеральде относится. Она вообще там самая нормальная была.

– А где это видно? Кажется, Флер-де-Лиз Эсмеральдой была не очень-то и довольна.

– Ты книгу-то читал? – засмеялась Николь.

– Читал. Давно. Лет двадцать тому.

– Так перечитай, за чем дело стало?

– Перечитаю, если хочешь. Но постановка больше нравится. Знаешь, мне кажется, при распределении ролей самый страшный вопрос, которым задавались актёры, был такой: кому дадут исполнять роль Джали?

Николь захохотала, откинувшись на спинку стула.

– Да, я вижу – ты читал. Это твоя самая любимая героиня? Представляю твоё огорчение: в постановке-то Джали нет! Хотя там и очаровательной Пакетты тоже нет, – Джефу тоже стало смешно. А язвительности Ники не занимать. – И вообще этот роман странный у Гюго. Мне кажется, такое случиться не могло. Ну, просто иначе священники на жизнь смотрят.

– Почему ты так думаешь?

– Не верю, что человек, у которого есть любовь Бога, возьмёт променяет её на любовь человека.

Джеф хмыкнул, удивлённо взглянув на неё.

– Как тогда священники уходят в мир, женятся? Разве не могут существовать эти две любви параллельно?

– В мирской жизни – могут. Думаю, уходят те, кто неправильно определил своё призвание.Знаешь, что происходит со священником, который отказывается от сана? Он фактически не перестает быть священником – ведь он рукоположен! Это же Таинство, его нельзя взять и снять! Это точно так же, как человека крещеного раскрестить обратно или вылезти из собственной кожи и попробовать жить без неё.

Джеф засмеялся.

– Да, смешно, правда,– согласилась Николь. – Священник иногда начинает жить в миру. Он не имеет права венчаться: ведь он уже выбрал своё призвание, его нельзя изменить.