Джеф, не отрываясь, хмурый, нет, даже грустный, говорил в микрофон непрерывно что-то о руле высоты, об облачном фронте, о ветре, сменившем направление. Его голос был спокойным и чуть усталым, как показалось Николь. Она живо припомнила, как рассказывала ему о том, что ей нравится Милен Фармер, сама находясь где-то посреди сердитой грозовой ночи. Даже не потому, что Милен действительно Николь сильно нравилась, а просто потому, что это имя первым пришло в голову, когда Джеф спросил её о музыке. Джеф сказал тогда, что он такое не слушает и попросил объяснить, почему ей нравится, поставив этим невинным вопросом её в тупик. Николь отвечала ему, многословно и путано. Он терпеливо слушал, поддакивал своим усталым низким голосом и иногда, словно случайно вспомнив, советовал сделать то одно, то другое. И её страх отступал, под давлением этих мелких практических заданий.

Наконец Стив встал, почёсывая макушку с несчастным видом, пошёл в комнату отдыха, не оглянувшись на Александра, пристроившегося в его высоком кресле. Позвал по дороге Николь:

– Пойдем, Ники. Можно так?.. Всё равно больше мы с тобой сделать ничего не можем.

Она, не поворачиваясь к нему, кивнула. Потом сказала, подумав, что он мог не видеть её кивка.

– Да, можно. Мне нравится, когда меня так называют.

Он поспрашивал, как она тут себя чувствует, заметив, что гости в "башне" редкость. Но её ответов словно не слышал и вскоре Николь замолчала. Они посидели немного на диване, но Стив ничего есть не стал, только глотнул немного кофе, внушая беспокойство Николь своим тревожным видом. Она тихо выбралась назад, к Джефу.

– Контроль, Контроль! Ответьте! – раздалось неожиданно громко.

Джеф спокойно повернул рычажок. По экрану монитора вкруговую бежал новый световой мигающий зайчик.

– Аэродром-Контроль, как слышно? – Джеф некоторое время слушал воздух, потом чётко и размеренно заговорил в микрофон. Все его слова были абсолютно понятны, но общий смысл для Николь терялся: какие-то неясные сокращения, профессиональная терминология, наверное. В Джефе чувствовалось усиление замеченного ею чуть раньше напряжения, но голос был абсолютно спокоен и это – поражало.

– "Окно" закрылось, – серьёзно сказал Стив рядом с ней.

И это было окно? Да ведь Джеф даже не оторвался! Николь оглянулась на Стива. Когда только он успел подойти? Такой большой и она его не заметила, надо же! Только что сидел, грустный, на диване и уже тут, у монитора Джефа, стоит и смотрит на экран. Вскоре он торопливо отошёл к своему месту, переключил что-то на пульте, окинув взглядом Джефа.

Джеф и не заметил, занятый по горло аварийным из Парижа. На нём летела жена Стива и положение самолёта в воздухе совсем не нравилось ему. Он мог с абсолютной уверенностью утверждать: Стив в курсе. "Башня" не то место, где можно сохранить в секрете, что творится в воздухе. Внешне, по мнению Джефа, Стив ничем не проявлял беспокойства. Ужин так и стоял на столе в комнате отдыха, отдавая тепло стаканчиков кофе подходящей ночи.

– Следуйте. Справитесь, – говорил Джеф командиру. – Ветер северный, порывы девять. Работайте с подходом. Удачи, – и он, переключив микрофон, добавил:

– Джим, наш двадцать четвертый на подходе, ситуация В.

Он не отключился от них, чтобы знать, как идут дела. Джим направил борт в своей зоне и вскоре тоже замолчал, пожелав удачи. Джеф слушал, как в далёкой дали пилоты поругивают погоду.

– Вышли на глиссаду, – сказал, наконец, командир, – видим вас.

Джеф перевёл дыхание. В потрескивании помех в наушниках ясно различались голоса пилотов: командир в кабине самолёта приглушённо сказал: "ветер боковой, останемся без покрышек". "Хоть так, лишь бы сели" – подумал Джеф. К нему подошёл Дик, чтобы дать возможность перекусить.