Почему-то сбоку, а не привычно внизу, находилась панель управления с массой кнопочек разного размера. Каких только мелких рисунков там не было! Пара циркулей, бинокль, часы, стрела, похожая на молнию, облако с дождем. Масса стандартных кнопок для работы в любой программе, которые были хорошо знакомы Николь. Пара длинных шкал с делениями, над одной из которых было написано: "масшт.", длинная клавиша внизу с надписью "пеленг", ещё очень много таких, назначение которых Николь не могла даже вообразить. Иногда в углу экрана, явно по умолчанию появлялось окно, которое Джеф через некоторое время убирал.

Николь пыталась посчитать все эти кнопки и не смогла: настолько быстро изменялось изображение на экране. Джеф постоянно манипулировал этими клавишами управления с такой скоростью, что Николь не успевала проследить его реакции и основное меню на экране монитора, при всём постоянстве, казалось каждый миг неуловимо изменяется тоже. Джеф, при этом всё время что-то ясно и чётко говорил в микрофон негромко, ровным тоном, не отрывая глаз от экрана.

Николь заворожённо следила, как он протянул руку, задев плечо Николь, едва скользнул по ней невидящими глазами, нажал какую-то кнопку на аппарате, расположенном рядом с монитором.

– Справка. Вызовите реанимацию, у меня на борту сердечный приступ. Женщина, пятьдесят шесть лет, сахарный диабет, – и переключая что-то на пульте: – Джон, девяностый борт AA, ситуация класса Е. Тони, возьми двести двадцать седьмой UA.

Рядом тихо щёлкнуло и донесся отчетливый голос: – "Вторая очередь на одиннадцать R". Джеф переключил что-то и голос исчез. Николь он вдруг показался далеким, строгим, жёстким.

Замерев на месте и непроизвольно стараясь дышать потише, она следила, как он кладёт левой рукой трубку телефона и одновременно говорит в микрофон:

– Контроль. Подтверждаю. Как слышите? Доложите. Ветер сто тридцать град. Семь, порывы девять метров в секунду. Нижняя кромка сто метров.

– Принимается шестьсот тридцатый на одиннадцать L – брякнуло негромко возле микрофона у Джефа и она даже не определила, откуда идет звук. Слышалось негромкое потрескивание, шумы, как бывает в мобильном телефоне при удаленной станции, когда даже голос искажается и только тут Николь заметила, что Джеф снял на время наушники. Она следила глазами за Джефом, улавливая все разговоры краем сознания. Рассматривала Джефа.

– Шесть минут, Фред, поторопи, иначе сто седьмой проутюжит им макушки, – снова щелчок. – Ники. Ты набираешь дом? Время – двадцать тридцать четыре, – он коротко взглянул на Николь, и она даже не сразу сообразила, что он обращается к ней. – Борт девяносто AA, реанимация вас ждёт, работайте с подходом. Удачи.

Джеф почти с сожалением услышал далёкое ответное "спасибо", что совсем не обязательно и это его всколыхнуло. Досадливо нахмурился – его настройка на поток хоть и оформилась в нём, но явно была недостаточной. Затем протянул руку и, не глядя, дотронулся до Николь, чтобы привлечь её внимание:

– Не волнуй родителей напрасно. Пожалуйста. И не отвлекай меня: я слышу, что ты не звонишь, – он переключил тумблер, переходя с аварийного канала на обычный. Хорошо бы, если за дежурство не пришлось больше им пользоваться, но это вряд ли. Уже на подходе двадцать четвертый и ситуация у них весьма и весьма серьёзна.

Даже минимальная проблема на борту подразумевает общение на специальных каналах связи с присвоением класса происшествию, будь то поломка техники, метеоусловия или болезнь пассажира. Это заставляло мобилизовывать все силы, потому, что скорость расчётов в нестандартной ситуации возрастала, а решения требовали величайшей точности. Авиация не место для пассивной нерешительности: слишком высока стоимость ошибки. Фактически Джефу пришлось мгновенно перепрограммировать всю свою деятельность на сегодняшнее дежурство, вложив Николь в память, как одну из расчётных точек, не отражённую на экране локатора.