Наконец погода устроила маленькую передышку: день заканчивался. Хоть здесь, внизу, и не было окон, вечер всё равно ощущался в серьёзных лицах, сгорбленных плечах, склонившихся над мониторами головах. Стала отчётливее проявляться напряжённая, гулкая тишина "башни". И дирижер этого оркестра мигающих огоньков на мониторах – Стив, главный диспетчер, важный атрибут управления воздушным движением. Его постоянно плавно скользяший по мониторам над головами диспетчеров взгляд и короткая остановка на собственном мониторе повторяются с точностью часового механизма. Виртуальный разум главного диспетчера в течении всей смены дрейфует над группой. Значимое молчание мониторов сильнее подчеркивет легкий шелест голосов во время переговоров. Голоса у диспетчеров приглушённые, чтобы не отвлекать других. Но во время обмена информацией с пилотами иногда проскакивают не очень-то информативные фразы, позволяющие сбросить напряжение. Стив, имеющий привычку обычно моментально пресекать словесную шелуху в своей группе, сейчас, прислушиваясь к диалогам ребят, не делал никаких замечаний. Нет шелухи, есть только Работа.

Напряжённость Контроля не создавала моментов для проявления эмоций, не соответствующих этике радиообмена: увеличилось количество проходящих бортов – какая тут возможность пошутить. Конечно, обмен красочными эпитетами в эфире – весьма незатейливый способ встряхнуться, тянулся, как шлейф, за каждым из диспетчеров: ёмкое слово сленга может точнее обрисовать ситуацию. Вся проблема в том, что у каждого словесные обороты уникальны. А высокая плотность приёма бортов оставляет время только на стандартные определения, не требующие расшифровки или повторения и тем самым сберегающие время.

– Джеф, городской! – неожиданно позвал Стив, вырвав его из состояния сосредоточенности.

Джеф, чертыхаясь про себя, рассчитывал эшелон двадцать чевёртого AA, оказавшегося в зоне шторма над Атлантикой. Ветер северо-западный, местами переходящий в шквал – это не помощь в преодолении расстояния. Они как раз были на границе засветки и Джеф, напряженно щурясь, только что снова подкорректировал их курс. Кроме того, у них обнаружились неполадки и команда выясняла величину проблем в оборудовании. Джеф не слышал ничего вокруг: весь мир был сосредоточен сейчас в доносящихся сквозь помехи голосах в наушниках и Джеф даже не понял, что имеет в виду руководитель дальней зоны, только бросил в его сторону короткий невидящий взгляд. Стиву пришлось дважды окликнуть его: для Джефа, поглощённого расчётами не существовало вокруг в этот момент ничего. Он не заметил и склонившегося над плечом Дика, которому махнул Стив, отправляя его для подмены. Джеф очнулся от легкого толчка Дика, поднял голову, разозлённый. Стив потряс трубкой, словно говоря: "Оглох, Медведь?"

Не глядя больше на Стива, но не отрывая взгляда от экрана, Джеф с досадой оттолкнулся от стола. Пока Дик не сообщил, что готов, вся ответственность лежит на нём.

– Кто там ещё? – злобно процедил он, сдвигаясь к аппарату.

На экране появился ещё один огонёк и Джеф на миг забыл о телефоне: потянулся назад к пульту, чтобы выяснить, что это за пришелец. Одновременно услышал запрос с этого борта. Картинка чуть изменилась, что не очень-то понравилось ему. Джеф сказал в микрофон, поднимая одновременно трубку телефона:

– Сто седьмой. У вас отклонение. Ваше место? – он выслушал доклад командира, прерываемый помехами, сказал: – Повторите от азимута… Понял. Даю поправку, эшелон три-два-ноль, – и добавил, отвечая на запрос, поступивший в этот момент с другого борта: – Аэопорт-Контроль, запрещаю.