– Что «обидно»?

– Весь день сегодня без супруги. Весь день! Вполне возможно, больше вообще не вернётся. Не хочет, говорит, жить с неудачником. И верно, чем женщину удержишь, кроме денег? А ведь прежде жаждала меня. Если вернётся – прощу ей. Она же самое дорогое для меня, единственная женщина, которую люблю больше своей жизни. Боже, какое было бы счастье снова её увидеть! Мне так тоскливо без неё…

Кристоф с подозрением взглянул на него, ему показалось, что он бредит. Ещё раз взглянул… и ещё… Да нет, как и он, пока ещё в здравом уме и твёрдой памяти! Кристоф подождал, пока тот остановится, потом спросил:

– Слушайте, господин Шнайдер, а у вас есть дети?

– Дочь. В прошлом году вышла замуж за француза и вместе с ним укатила на его родину. А сегодня утром меня покинула моя супруга. Зачем она так? Я же не вещь какая-нибудь… Я живой человек. Как быть? Кристоф, что ты мне посоветуешь?

– Ну, во-первых, вы должны перестать винить себя во всём. Тут нужно ещё разобраться, кто из вас двоих виноват в большей степени. Насколько мне известно, в отдалённом прошлом вы занимали большой пост в одной из строительных компаний в восточной Германии. И жили с женой душа в душу. Только вам стоило лишиться высокооплачиваемой работы, как вот он семейный разлад… Странно, вся Европа живёт на деньги Германии, ей хватает, а вашей супруге нет. Может, это всего лишь отговорка? Я думаю, она всё это специально подстроила, чтобы избавиться от вас. Вот и всё. В наше время женщине не обязательно иметь мужа, чтобы вести полноценную, счастливую жизнь.

Генрих Шнайдер горько усмехнулся.

– Может быть, ты и прав. Наверное, нельзя быть слишком счастливым. Обязательно что-нибудь случится. Эх, сумасшедшая жизнь!..

– Зачем же так мрачно? Всё образуется. Всё будет просто замечательно. Давайте-ка выпьем за это.

Выразив солидарность покачиванием головы, Генрих Шнайдер поднял бокал, выпил залпом и прыснул в кулак.

– Смотри-ка, Шульц, – кивнул он в сторону столика, за которым в одиночестве скучала эффектная блондинка, – какая волнующая штучка!..

Кристоф так громко расхохотался, что люди вокруг оглянулись. Но они с Генрихом Шнайдером не обратили на это ни малейшего внимания, настолько были заняты ею.

А где-то там, среди шума множества голосов, звона бокалов и звучащей на всю катушку фонограммы, изливала душу рыжая красотка.

Когда Кристоф проснулся, было уже светло. Стояла тишина, и сначала он не мог вспомнить, где находится. Затем всё встало на свои места. Он у себя дома. Кристоф выпил таблетку аспирина, надеясь, что это поможет ему от головной боли. Спустя некоторое время боль и в самом деле как рукой сняло. В голове Кристофа сразу прояснилось, и перед его внутренним взором возник укоризненный взгляд любимой девушки – Эрики. Всю ночь под постукивающий по окну дождик ему снился какой-то сон. Уж не она ли ему снилась? Он напряг память. Однако ничего не вспоминалось.

Кристоф прошёл на кухню и включил электрочайник. Пока тот делал свою работу, он, привалившись локтями к подоконнику, глядел в окно – дождь уже прекратился, и день обещал быть солнечным. Вдруг… раздался пронзительный свист чайника, Кристоф, как подброшенный, отпрянул от подоконника и сел – да ведь он вчера был в ресторане! И не один, а с Генрихом Шнайдером! В ту же секунду он вспомнил некоторые детали из хмельного застолья; по крайней мере, до того момента, когда Генрих Шнайдер решил пригласить девушку на танец. А что было потом, бог знает. Вроде какой-то скандал… Некоторое оживление вызвало то, что в полицейский участок не угодили.

Выпив чашку горячего чаю, Кристоф вышел из кухни, бурча себе под нос: «Господи, пошли хотя бы один выходной! Бывают же у других людей такие дни, когда делать ничего не нужно, часами можно проваляться на диване перед телевизором, закинув ногу на ногу. У писателя, конечно, редко такая благодать, работа куда вероятней. И выпадет ли вообще шанс отдохнуть? Разве что ночью…» Кристоф перешагнул порог гостиной, устроился на диване перед компьютером и принялся дорабатывать роман. Не прошло и получасу, как он снова почувствовал головную боль. Приняв таблетку, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Когда боль отступила, продолжил работать.