– Алексей, вот ты вроде бы образованный неглупый человек, а несешь такую херню. Ведь именно на малом бизнесе и строится та фундаментальная основа государственной целостности, которая и несет на себе благополучие и сплоченность общества. И именно в малом бизнесе создается тот микроклимат, который включает в себя все слои социального развития – от рабочего до инженера, от инженера до научного сотрудника и так далее. И если этот малый бизнес является здоровым и действующим экономическим институтом, то и каждый индивид в таком вот институте и развиваться будет в правильном здоровом русле. А "здоровый", образованный человек – это сильная поддержка в семье, а семья в свою очередь – сильная поддержка государству, а в свою очередь государство, как ты знаешь, есть не что иное как объединение семей, и чем больше таких вот здоровых сильных семей, тем здоровее и сильнее само такое государство! – Григорий Андреевич остановился посреди комнаты, нахмурив брови и поглаживая подбородок. – Ты сходил уже?

– Да, твой ход, тебе кстати – шах! Ты, конечно, хорошо все это сказал отец, но, знаешь ли, твои слова прекрасны где-нибудь на лекции, в институте, но не в нашей теперешней жизни. Они излишне утопичны и попахивают социализмом, а это мы уже проходили – социализм неликвиден, к сожалению, и капитализм об этом заявил прямо и однозначно. Вас хоть и било по голове всю жизнь это самое здоровое государство, так видимо все там и отбило, раз ты до сих пор веришь во всю эту чушь. Извини, но я с тобой не согласен на сей счет.

Григорий Андреевич сел в кресло и с мнимым интересом уставился на шахматное поле.

– Значит, шах, говоришь?

– Да, шах.

– Тогда позволь тебя спросить, сын, каково же твое мнение и отношение к происходящему?

– Я отвечу тебе, батя, но думаю, что тебе не совсем понравится то, что я скажу.

– А ты говори, говори, не стесняйся, я не барышня кисейная, авось не расплачусь.

– Ну ладно, – Алексей сделал долгий глоток вина. – Во-первых, мы живем в капиталистическом обществе уже, на тот случай если ты забыл, а такой склад общественного устоя означает то, что человек сам по себе уже не представляет никакой ценности, – человек в таком обществе уже оценивается лишь как рабочая сила и ценность его квалифицируется исключительно из количества производимого им продукта. Ты понимаешь отец, на что я здесь акцентирую внимание – человек – не ценность, как бы ты хотел это видеть, но человек – потенциальный носитель ценности, чувствуешь разницу? Я тебе приведу аналогию: свинья – не живое существо, но свинья – носитель мяса, понимаешь да? Идем дальше....

– Ты что же это людей свиньями считаешь, Алексей? – Григорий Андреевич широко раскрытыми глазами уставился на сына, не скрывая свое явное удивление и заинтересованность в услышанном. – Это как же так – свиньи то? Мы что же, по твоему такому вот разумению и хрюкать уже должны начать?

– Я же тебе сказал – приведу аналогию, вот я ее и привел. А ты своим неотформатированным устаревшим сознанием пытаешься все это буквализировать и "национализировать". Да, кстати батя, если ты не заметил, мы давно уже все хрюкаем, – тут уже Алексей бодро вскочил со своего места, чуть не опрокинув бокал с вином, и теперь уже занял место отца и начал энергично дефилировать по комнате взад-вперед. – Хрюкаем всегда и везде, по поводу и без. Ты посмотри телевизор – одни свиньи хрюкают, другие по команде им подхрюкивают, аплодируя на задних копытах; в эфире громко хрюкают одно, за кулисами или как у них это говорят – в "кулуарах", заметь словцо то какое иноязычное, созвучно с "клоакой", тебе не кажется так? – совсем другое. Ну да бог с ними с этими свиньями. Сбил ты меня , батя, ей богу с верной мысли. Вот как будто специально.