– Опять не звонишь, – снисходительно констатировал он, усевшись.

– Мы тут стоим на ушах. Созываем второй этап Конституционного совещания. А до этого сам знаешь, что было.

– Поздравляю, что все закончилось хорошо.

Я поднял на него глаза. Лицо у него было ехидное.

– Для кого хорошо закончилось? – жестко спросил я.

Тут он малость оторопел.

– Как для кого? Для президента и его сторонников.

– А для страны?

– Ну, знаешь… Такие разговоры в Кремле…

– Здесь о стране думать не должны? – наседал я.

– Должны… – он как-то неловко усмехнулся. – Теоретически.

Тут я задал ему вопрос, который беспокоил меня последние дни.

– Эдик, ты не в курсе, кем были убиты люди около Белого дома?

Он выразительно пожал плечами.

– Я откуда знаю?

– Оттуда. Ты в такой организации работаешь. Там всё должны знать.

– Ну… Может, кто-то из наших знает. По долгу службы.

Сделав некоторую паузу, я четко проговорил:

– Думаю, это сделал кто-то из ваших. Для того, чтобы дискредитировать президента.

Он состроил удивленное лицо. Потом оно стало крайне задумчивым.

– Если это сделали наши, то не по распоряжению нынешнего начальства, – наконец произнес он. – Кто-то из прежних мог организовать.

– Большинство нынешних – прежние, – живо заметил я.

Тут Эдуард взял на моем столе чистый лист бумаги, карандаш, начал писать, потом показал мне. «Здесь все кабинеты прослушиваются». Подождав, когда я прочту, он положил бумагу на стол, написал еще фразу, вновь продемонстрировал мне: «На вооруженное выступление Руцкого спровоцировал…» Далее следовала фамилия главного охранника. Убедившись, что я прочитал, Эдуард сложил бумагу, спрятал в карман.

– Зачем он это сделал? – удивился я.

Посмотрев куда-то наверх, брат выпалил скороговоркой:

– Чтобы конфликт быстрее разрешился.

Понимая, что я и так узнал от него немало и навряд ли он поведает мне что-то еще, я решил проявить вежливость:

– Как семья? Как Василий?

– Нормально, – сухо ответил он.

Едва он ушел, я подумал: «Ну вот, он опять не пригласил меня в гости. – А потом: – Если на самом деле Руцкого подтолкнули к действиям, то и слава богу. Конфликт разрешился быстрее. Но вряд ли главный охранник организовывал стрельбу по людям. Маловероятно, чтобы он действовал во вред себе… Руцкой сам виноват. Амбиции выше крыши. Все движимы непомерными амбициями, Руцкой, Хасбулатов. Да и Ельцин – тоже. Если бы не амбиции, все сложилось бы по-другому…»

На следующий день я все-таки побывал в Институте государства и права – пришлось срочно консультироваться с академиком Топорниным. Конечно же, заглянул к Насте. Она не особо обрадовалась, увидев меня. Спокойно поздоровалась, вышла вслед за мной в коридор. Мы остановились у окна во внутренний двор. Поздняя осень: голые деревья и пасмурное небо.

– Как тебе все то, что произошло? Штурм здания СЭВ, стрельба в Останкино, обстрел Белого дома… – Я смотрел на улицу.

– Омерзительно. Нельзя было до этого доводить.

– Это было неизбежно в ситуации, когда ни одна из сторон не желала уступать. Мы живем в стране, где не умеют идти на компромиссы. Любой компромисс воспринимается как проявление слабости.

Она молчала, обдумывая мои слова, потом сухо произнесла:

– Наверно, ты прав. Но от этого не легче.

Тут я посмотрел на нее.

– Эдуард приезжал ко мне вчера на работу. Поздравлял с тем, что наша сторона победила. А я ему сказал на это, что победа одной из сторон вовсе не значит победу для страны. Кажется, ему эта мысль показалась недопустимой.

– Мы с ним разводимся, – вдруг проговорила она, по-прежнему глядя в окно.

Тут уж я не знал, что сказать. Подумал: «Теперь не советское время, развод не испортит Эдуарду карьеру». Была еще одна мысль, которую я гнал от себя: теперь она свободна, и я хочу, чтобы она стала моей женой. Я так не подумал, я ощутил присутствие этой мысли. И почему-то мне стало стыдно.