Я уехал от Александра и Михаила поздним вечером в воскресенье. Надо было прийти в себя – утром следовало появиться на работе. А мои друзья продолжили плодотворное общение. На Александра трудился небольшой коллектив, и он мог оставить его на время без внимания, а Михаил вообще был сам себе хозяин. Они угомонились только во вторник утром, о чем с удовольствием известили меня по телефону. Я посмеялся и забыл об этом, придавленный грузом текущих дел, которые непрестанно сыпались на меня, словно по чьему-то коварному умыслу.

Я все-таки нашел время заехать к Насте в институт. Разговор получился коротким. Выяснилось, что Эдуард с Василием уехали в санаторий на Волге. А она продолжала работать. На вопрос, почему не отправилась с ними, ответила, что не успела завершить проводимое исследование, чем удивила меня. Академический институт – не поточное производство, тут не проблема договориться об отпуске. Я видел, что она не хочет говорить об этом. Предложил ей пообедать вместе. Отказалась. Ей надо было закончить срочную справку для прокуратуры. Покинул институт я весьма озадаченным.

Летнее время тянулось вяло, отпускная пора охватила страну, и даже Верховный совет поумерил свой пыл в обличении президента и правительства. Но мелкие дела по-прежнему съедали большую часть рабочего дня: аналитические записки по всевозможным вопросам, которые регулярно приходилось писать, встречи с представителями общественных объединений, письма от всяческих общественных организаций, адресованные президенту, на которые надо было готовить ответы, запросы в разные инстанции. (Слава богу, письмами от граждан занимались другие.) Недели пролетали стремительно.

Девятнадцатого числа я приехал к Горбатому мосту около Белого дома – там на вторую годовщину августовских событий собрались люди, бросившие тогда вызов прежней власти. Народу пришло много, тысячи две или три. Большое пространство было заполнено стоящими довольно тесно людьми, одетыми по-разному – и бедно, и солидно. Некоторые держали плакаты с номерами отрядов – собирали своих сотоварищей. Здесь попадались на глаза те, кого я знал, но еще больше было незнакомых. С некоторыми я радостно обнимался, другим жал руку, порой весьма сдержанно, если знал, что теперь мы – политические противники. Происходящее напоминало традиционную майскую встречу около Большого театра тех, кто прошел Великую Отечественную, встречу, на которую приходило все меньше и меньше фронтовиков. И я подумал, что настанет время, когда и сюда, к Горбатому мосту, с каждым годом все меньше людей будет приходить в этот день.

– Олег! – раздалось рядом. – Привет!

Это был один из защитников Белого дома, Алексей, фамилии я не помнил. Он работал в каком-то научно-исследовательском институте лаборантом, хотя и разменял четвертый десяток. В старом, заношенном пиджаке он походил на бомжа. Глядя на меня, Алексей широко улыбался, открыв беззубый рот.

– Ты по-прежнему там, в Кремле работаешь?

– Да, – скромно ответил я.

– У меня вот к тебе вопрос. – Его лицо приняло крайне озабоченное выражение. – Слушай, два года прошло, а изменений как-то не видно.

– Изменения есть, – осторожно заметил я. – Мы строим рыночную экономику. С дефицитом продуктов справились.

– Это так. Но главное, знаешь в чем? Главное, чтобы жизнь людей лучше стала. А пока изменений не видно.

Я изобразил сомнение, покачал головой.

– За два года обеспечить всем прекрасную жизнь в стране с разрушенной экономикой невозможно.

– Ну… так, – вынужден был согласиться Алексей. – Но вы не затягивайте. Нужны изменения. Смотри, еще год-другой, и народ будет сильно возмущаться. Нельзя плевать на народ.