Недели три я не связывался с Эдуардом. Он сам позвонил мне, высказал недовольство тем, что я в очередной раз пропал.

– У меня срочная работа. И очень ответственная, – объяснил я.

– Настолько ответственная, что нельзя навестить брата? – бурно удивился он.

– Настолько срочная.

– А хотя бы позвонить можно было?

– Можно. Виноват. Признаю сей печальный факт. Готов понести наказание. Но потом.

– Что у тебя на этот раз? Секрет?

– Да не секрет. Большое парадное мероприятие. – Пришлось коротко рассказать ему о том, чем я теперь занимался со своей командой. Закончил так: – Всё, Эдик, больше не могу. Пора на совещание. До свидания.

Мне на самом деле надо было нестись в Кремль на совещание, которое проводил госсекретарь.

Большое парадное мероприятие состоялось в намеченный срок. Государственный центральный концертный зал «Россия», расположенный в одноименной гостинице[5], был полон.

Там собрались представители самых разных общественных объединений не только из Москвы, но и со всей страны. Президент выступил перед ними, призвал поддержать власть в ее стремлении к преобразованиям, указал на необходимость сохранения целостности государства. Это во многом были слова из моей записки, которую я передал госсекретарю. Сам он тоже выступал, но он не привык к простому изложению мыслей. Философ не только по образованию, но и по образу жизни, он любил облекать их во множество слов, обожал сложное построение фраз. Речь у госсекретаря была неспешной, с паузами – он как бы размышлял, высказывая свои соображения. Он говорил важные вещи, и поначалу его слушали с интересом, но минут через пять устали. Я видел это по залу, а он – нет. Он продолжал говорить, уже бесполезно. И когда он наконец закончил, многие вздохнули с облегчением. Было еще два десятка выступлений, к счастью, коротких, потом наступило благостное время фуршета. Я выпил впервые за долгое время. И в какой компании – там было много известных людей, с которыми довелось познакомиться в предыдущие два месяца: руководители солидных общественных организаций, весьма уважаемые общественные деятели. Особое удовольствие доставляло мне общение с представителем промышленников Аркадием Ивановичем Вольским, спокойным, умным человеком, многое знающим и весьма ироничным. Добродушно и вместе с тем хитровато улыбаясь, он говорил мне: «Все хорошо. Какой содержательности ты хочешь от подобного мероприятия? Это была демонстрация единства. На мой взгляд, удачная. Так что расслабься. За твое здоровье». Он чокнулся со мной, и мы выпили водки. Выпил я и с Топорниным, похвалил его выступление. Были там и Леонид с Дмитрием – как представители писательского цеха. Разумеется, в список включил их я. Ну так ведь не обманул никого, они и в самом деле занимались литературным трудом.

На следующий день было воскресенье. Я поехал к Эдуарду. И наконец увидел ее. Я чувствовал неловкость и понимал, что Настя испытывает то же. Мы старались не смотреть друг на друга, и я начал волноваться, как бы Эдуард не почувствовал неладное.

Эдуард расспрашивал меня про вчерашнее мероприятие, я несколько рассеянно отвечал ему про то, сколько было участников, про наиболее значимых выступавших, про самые интересные моменты. Тут я вспомнил слова Аркадия Ивановича и воспроизвел их:

– Получилась вполне удачная демонстрация единства руководства страны и активной части общества в стремлении проведения реформ.

– Будет какой-то толк от этой демонстрации? – Брат смотрел на меня с легкой усмешкой.

– Надеюсь, что будет. Телевидение снимало. Все каналы. Репортажи шли с утра до самого вечера.