Женя поблагодарила, рюмки взлетели над столом и соединились с приглушенным звоном, а затем все сосредоточенно зажевали. Кампания оживились и расслабились, и разговор стал крутиться сначала вокруг текущих институтских дел, а затем и об отношении к науке и её рыцарям, Николай зло произнёс

– Интересно, вспомнит хоть кто-нибудь, что учёные тоже хотят есть и – о наглость! – иметь возможность прокормить своих детей! Да и на исследования нужны хоть какие-нибудь деньги, а в академических институтах уже забыли, как они выглядят!

Виктор растянул тонкие губы в улыбке, неторопливо наполнил рюмки и гордо, даже с некоторым вызовом, произнес:

– Просто нужно уметь устраиваться, ребята, нечего на власть пенять. Уравниловка и халява ушли в прошлое, пора самим о себе позаботиться. Кстати, и нам пожелайте удачи, она за океаном ох как пригодится!

Все переглянулись в раздумье, поставили рюмки и как-то сразу притихли: стало понятно, что они ни в поле, и ни в отпуск собрались. Наконец, Женя процедила, недобро поглядывая на Виктора:

– Ну, что, уматываете, и Гришку прихватили? К янкам убегаете с нашего корабля, Пасюк?»

– Я не Пасюк, а Пасикис, Женя, сколько раз тебе говорить, и потом, ну и что? Все об этом мечтают, а я делаю. У меня в этой стране дети погибают. Манька факультет восточных языков закончила, Илюша – Бауманку, и оба без работы, да и куда идти-то, везде копейки платят!

– В этой стране!? А не вы ли её упорно разрушали!? И теперь мы, кандидаты и доктора наук, получаем меньше уборщицы в метро, только у нас, в отличие от Вас, других доходов не имеется! Без вашей дурацкой перестройки мы все имели бы нормальную зарплату, и ваших детей распределили бы, как надо. А ты, Григорий, кому там нужен без степени!? Разве не понимаешь, для чего тебя сэр Пасюк берёт? Будешь на него работать, так, Виктор Моисеевич, я не ошиблась?

– Пасикис, запомни, пожалуйста, я родом из Литвы, как тебе известно. Зря ты так, Женечка, я бы и тебя с удовольствием пристроил, только слово скажи. Я знаю, ты считаешь меня делягой, а не учёным. Впрочем, может, это так и есть, но ведь и без денег не обойтись! И потом, у каждого свой талант, что Бог дал, тому и радуйся. О будущем детей тоже нужно подумать, ведь мы с женой нечистокровные евреи, по отцам, к тому же, а в США это – как знак качества, сами они потом не устроятся.

Он ловко отрезал себе большой кусок торта, и, вслед за непрожёванным бутербродом с колбасой, стал быстро запихивать его в рот, энергично откусывая от целого куска. Женя укоризненно взглянула на Гришу, который, покраснев, отвёл глаза в сторону, под её взглядом.

– А у нас – что, детей нет!? Ведь это вы, господа либералы, развалили страну, залили её кровью, устроили для всех невозможную жизнь, а теперь бежите из неё, обобрав её до нитки. Вы всё по митингам бегали, а потом твердили, что без шоковой терапии не выжить, мол, потерпеть нужно, а как только всё до конца разрушили, сматываете. Мы-то никуда не можем уехать, у нас одна Родина, а у вас – где больше платят. Да и не ждёт нас там никто, нет у нас еврейских корней. Помните, как Вы Гришку пытались заставить в партию вступить, а потом первым побежали партбилет сдавать? Были Вы и украинцем из Одессы, и литовцем, освобождающим Прибалтику от коммунистического ига, и борцом за реабилитацию предателей, а теперь новоиспечённый бостонец. Не удивлюсь, если в благодарность, и там всё развалите и обратно к нам прибежите, с поджатым хвостом и всё с теми же недобрыми помыслами?

– Ну, я же и тебе предлагал, и вот Гришку беру с собой… Разве плохо, что теперь у нас такие широкие возможности появились!? Ладно, Женя, не нужно ссориться, давай без политики, надоело.