– А знаешь что? – неожиданно произнесла Ольга. – Переезжай-ка ты к нам жить. Что мы с тобой, как два сыча, по разным углам ютимся?

– К кому это – к вам? – уточнила Рая. Казалось, что предложение сестры ее ничуть не удивило.

– К нам – это ко мне и к Михе. Собака вздрогнула, но тут же взяла себя в лапы. Она давно уже научилась прощать ошибки и оговорки людям. Миха так Миха. Она не будет спорить и выяснять отношения. Собака еле заметно пожала плечами и улеглась так, чтобы находиться в одинаковой близости к обеим женщинам.

Рая внимательно смотрела на сестру. Какой Миха? Что-то Оля начала заговариваться. Может, что с головой не то. Они уже, конечно, обе не девочки. Действительно, надо бы съехаться. Ольге и самой уже пригляд нужен, а тут еще и собака прибилась к ним. Да, именно к ним.

– А квартиру твою сдавать будем, – Ольга Михайловна оживилась. – Какой-никакой, а доход. Ты сможешь с работы уйти. Будем с тобой гулять, на кладбище ходить вместе. И Михе, наверное, радостно будет.

Собака, услышав слово «гулять», моментально поднялась на лапы. Погулять бы ей совсем не помешало. Женщины продолжали сидеть. В воздухе сильно пахло тихой любовью. Собака могла различить много оттенков запаха любви. Гулять с ней никто не торопился. Ничего, подумала собака, она со временем приучит их к дисциплине. Любовь любовью, но и порядок должен быть во всем.

– Переезжай, Рая. Не сомневайся, – Ольга Михайловна погладила сестру по руке.

– Ну, если ты считаешь, что Михе от этого будет радостно…

Собака, не справившись с нахлынувшими на нее чувствами и запахами, громко залаяла и, подскочив к Райке, лизнула подбородок. Собака не любила, когда хозяева плачут. Даже если эти слезы не пахли ни обидой, ни злобой.

В той первой и единственной в жизни экспедиции всем было жарко. А ему было хорошо. Но он так и не решился никому в этом признаться. Он готов был не только сидеть часами на солнце, но и закапываться в горячий песок пустыни.

Многое забылось. Память подводит. И сама экспедиция практически не вспоминается, вот только то ощущение счастья от жаркого солнца время от времени накатывает. Особенно в серые осенние дни.

В экспедицию тогда подался за Тонькой. Он любил ее уже года два, да проклятая нерешительность… А тут встретились на улице и она ему с ходу: еду, мол, в экспедицию. В пустыню. За красивой жизнью. Мне деревня наша уже поперек горла стоит.

Ему деревня поперек горла не стояла. Жил себе и жил. Любил Тоньку от всех по секрету. Работал. Но идея экспедиции его захватила. Или же захватила идея быть рядом с любимой? Сейчас уже и не вспомнишь. И заработать, конечно, захотелось. Хотя тогда сразу подумалось: что там, в пустыне, в песках заработаешь? И, в принципе, оказался прав.

Тоня на его решение ехать вместе никак не отреагировала. Не проявила ни радости, ни каких других чувств.

Тонька нанялась в экспедицию поваром. Он – разнорабочим. Поехали вместе. Билеты купил он. Из-за нехватки жилья какое-то время жили в одной палатке. Как-то торопливо и бестолково жили. А потом Тонька выскочила замуж за начальника экспедиции, который ей в отцы годился, и перебралась в его палатку. А он вернулся в родную деревню. Не хотел досматривать, чем этот палаточный переезд закончится. Вернулся без длинного рубля, на который, впрочем, и не рассчитывал изначально. Без любимой девушки. Но с ощущением, что жаркое солнце – это счастье.

Больше из своей деревни надолго не уезжал. Если только по какой необходимости. А необходимостей с каждым годом становилось все меньше. Семьей так и не обзавелся, навещать в городе было некого. Без того слабый интерес к культурной жизни с годами становился все слабее, пока совсем не пропал.