Я уже искусала губы в кровь, лишь бы молчать. Но это не помогло. Очередной круг с нажимом выплеснул такой взрыв эмоций, что перед глазами заплясали звёзды. Я застонала, вытянулась, вцепилась пальцами в ребро стола. Словно хотела подтянуться, сдвинуться, избежать нового круга. Но это было бесполезно. То, что было под его рукой, принадлежало сейчас только ему. Как отдельное от меня. Но даже на расстоянии приносящее наслаждение.

Илья двигался часто. Он сотрясал меня. Обливал лаской. Выжимал мои соки. Проникал так глубоко, что я теряла саму себя. Казалось, так много его внутри, что от меня оставалось всё меньше.

И, наконец, подкатывающая волна перекатила край. Сшибла плотину. Накрыла меня всю, расстилая под собой.

Я вскрикнула. Шею заломило от боли и напряжения. Но внутри было так хорошо.

Рухнула. Прижалась ухом к столу. Не понимала, где удары моего сердца, а где удары его члена. Мне казалось, что их ритм одинаков. Что Илья бьётся внутри меня так же, как то, что даёт мне жизнь.

Я ощущала, как его напряжение растягивает меня и заставляет цепенеть. Он толкался так остервенело, что я не смела шевелиться. Он просто убьёт, и изнасилует мой труп, если я сделаю так, что ему станет неудобно.

Он вышел полностью. И через полсекунды я ощутила, как в мою ягодицу выстрелила струя. Горячая и вязкая жидкость потекла по ноге. И так отличалась по ощущениям от той влаги, что до сих пор продолжала накапливаться и медленно вытекать из моего лона. Смешиваясь со свидетельством того, что больше я не девочка.

Всё ещё дышал сбивчиво. Словно долго бежал, а теперь остановился. Он кончил бесшумно. Не выдав ни стона, ни хрипа. Будто ни на секунду не терял контроль. А мой стыд меня не заткнул. Как же я кричала, когда он довёл меня до оргазма. До сих пор дерёт горло.

– Поднимайся. Теперь я отведу тебя в душ, – его голос сквозь скрежет ширинки. Холодный, леденящий своим равнодушием.

Я послушно выпрямляюсь. Отступаю от стола. Но только мои руки лишаются опоры, как я начинаю терять равновесие.

Илья подхватывает меня под локоть. И ведёт к двери.

Идти трудно. Бёдра сводит. Будто между ними до сих пор его огромное тело. Капли его спермы добежали до щиколотки, и их оставшийся паутиной след холодит кожу и заставляет поёжиться.

Я тяну руку, чтобы одёрнуть юбку. Но вспоминаю, что Илья сам поправил её. Такой нелепый жест заботы, что даже смешно.

Боюсь поднять на него взгляд. Мне кажется, что равнодушное выражение его лица окончательно меня подкосит.

Мы идём по коридору до лифта. И поднимаемся на четвёртый этаж. Дверь с кодовым замком наглухо заперта. По пути ни одной живой души. В таком огромном доме даже большая семья растеряется. Зачем ему одному столько места? Или его сестра всегда здесь живёт?

А что, если он не один? Что, если в другое время здесь расхаживает в шёлковом пеньюаре его прекрасная жена, и бегают из коридора в коридор их дети? А сейчас они просто уехали. Куда-нибудь в собственный домик на берегу Средиземного моря. Наслаждаются вкусной едой и красотой южных растений. И вернутся тогда, когда меня уже здесь не будет. А пока я тут, они понятия не имеют, чем занимается Илья. Зато знаю я. Про эту его другую жизнь. Потому что хоть и частично, крупинкой пыли, но к ней отношусь.

Илья заводит меня в большую ванную, выполненную в чёрно-серых тонах. Пахнет можжевельником и влажными от пара берёзовыми вениками. В центре огромный светильник-иллюминатор, вдавленный в двухступенчатый потолок. А точно под ним в каменных рамах шар джакузи. Дальше, в углу, душевая кабина. Здесь есть стеллажи с толстыми махровыми полотенцами, идеально-белыми. Вдоль стены, на украшенном мелким квадратом серо-голубой плитки выступе, стоят пухлые ароматические свечи с нетронутыми фитилями. На полу, зеркальном от чистоты, вазон с сухими головками лаванды.