Какая же я была дура. Сомневалась, что стоит подарить Антону свою невинность. Он ухаживал за мной так красиво. Дарил цветы. Возил в институт. Водил на прогулки. Смешил байками и шутками. Познакомил со своим другом. Представил маме. Ждал, пока я решусь. Хотел устроить нам романтическую ночь в прекрасном домике с видом на озеро.

Он бы любил меня. А теперь меня просто… трахнет какой-то человек, о котором я не знаю ничего, кроме его имени. И того, что он совершенно не умеет обращаться с цветами.

А ведь на секунду, там, в оранжерее, я подумала, что он сможет защитить меня. Что он станет моим другом. И вступится, если со мной будут здесь плохо обращаться.

А они будут. И он – самый главный источник предстоящей мне боли. Не только физической.

Ключ вращается в замке. Я жадно вдыхаю. Вскакиваю с дивана.

Илья входит бесшумно. Не смотрит на меня. Поворачивается широкой спиной, запирая дверь уже изнутри.

Он в плотно обтягивающей массивные лопатки чёрной футболке. И свободных спортивных штанах того же цвета. Свободных, но недостаточно, чтобы не прилегать так плотно к выпуклости ниже его живота. А мне даже отсюда видно, насколько она огромная.

Я с дрожью слежу за его жилистой рукой, убирающей ключ в карман. И с трудом сглатываю.

Можно было и не закрывать. Мне всё рано никто не поможет.

– Ты знаешь, что за воровство отрубали руки? – от его голоса подгибаются коленки. – В Эмиратах, например, – делает ко мне шаг, оказываясь в зоне света от низкой люстры. Я рефлекторно отступаю, упираюсь ногой в мягкий диван. И, не выдерживая его жёсткого взгляда, опускаю голову.– И до сих пор практикуют это наказание в некоторых странах. Нельзя брать чужого.

– Я ничего не…

– Разве я разрешил тебе разговаривать?

Мотаю головой.

Он расстёгивает ремень часов. Гладит их чёрную кожу длинными гибкими пальцами. Говорит размеренно, как недовольный учитель с нерадивой ученицей:

– Я хочу перевоспитать тебя. Пока ещё есть возможность. Тебе только девятнадцать. И не поздно встать на правильный путь. Ты больше не будешь воровать. И больше не будешь никого обманывать.

Идёт ко мне.

Об стол звенит циферблат его часов. Илья выдвигает ящичек из-под стекла, и в его руках появляется нож. С тонкой ручкой и узким лезвием.

Во рту пересыхает.

Он зажимает между пальцами кончик шнурка от своих штанов, одним надрезом убирает узел. Вытаскивает, наматывая чёрную верёвку на кулак.

Нож исчезает в ящике. Илья обходит стол, приближаясь ко мне неминуемо.

Я вгрызаюсь в собственные щёки.

Подходит очень близко. Закрывает своей широкой фигурой всё вокруг. Одна чернота его футболки, которую мягко трогает моё осторожное дыхание. К такой мощной грудной клетке хочется прижаться, и не бояться ничего. За такой может быть только очень сильное и выносливое сердце, которое будет биться долго. И пока оно бьётся, ничего не будет угрожать. Но всё наоборот, когда хозяин этого сердца – твой враг.

Его пальцы на моих запястьях. Отводят за спину мои руки. Он становится вплотную. Так, что моя грудь прижимается к его телу.

Больше не могу дышать спокойно. Вдох получается похожим на всхлип. От Ильи пахнет мыльной водой с ноткой можжевельника. Его размеренный ритм дыхания влияет на биение моего сердца. Неожиданным образом. Делая его ровным, как ход часов.

Мои запястья связаны. Мне пока не больно. Но я теперь окончательно обезоружена.

– Я хочу, чтобы ты… – он отходит от меня на полшага. – Посмотри мне в глаза.

Поднимаю взгляд. Его серые радужки чуть потемнели. И в самых зрачках заиграл неприятный блеск. Такой лихорадочно-безумный. Отлично дополняющий линию его губ, ползущую в ухмылку.