Ее слова были как удары, каждое из которых заставляло Диму сжиматься.

– Я не хочу быть с человеком, который не может взять на себя ответственность, – продолжала она, и ее голос слегка дрожал от злости. – Я нуждаюсь в партнере, на которого можно положиться, а не в том, кто забывает о самых элементарных обещаниях!

Дима попытался что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он знал, что она права, и его неуклюжесть причинила боль не только Маше, но и ее семье.

– Маша, я обещаю, что это больше не повторится, – произнес он тихо, но уверенно. – Я сделаю все, чтобы исправиться.

Маша взглянула на него, и ее гнев постепенно улегся, оставив после себя лишь разочарование.

– Я надеюсь на это, Дима, – сказала она, и в ее глазах мелькнула тень сомнения. – Но это последний шанс. Понимаешь?

Они стояли в тишине, пока тусклый свет фонаря продолжал освещать их обоих, выделяя контуры их фигур на фоне темного подъезда.

Едва ступив на почву острова, он почувствовал легкое прикосновение ветра к своему лицу, словно невидимые пальцы нежно касались его щек. Этот ветер нес с собой тихий шепот, едва различимый среди шороха листвы и вздохов прибоя, но в нем звучала неведомая мудрость, адресованное именно ему. Он продвигался вперед, ступая по мягкой, влажной земле, которая поглощала звуки его шагов. Вокруг него расстилалась лесная чаща, густая и непроходимая, окутанная мраком, который даже днем делал ее похожей на сумеречный мир. Ветви деревьев склонялись над его головой, создавая что-то вроде темного свода, сквозь который едва пробивались лучи света. Джон продолжал свой путь, пробираясь сквозь заросли, которые казались непроходимыми. Он ощущал, как каждый мускул его тела напрягается в попытке преодолеть сопротивление природы. В глубине леса, где туман плетет свои бесконечные узоры меж древних стволов, Джон шагал, ощущая вес тишины на своих плечах. Каждый шорох под ногами казался громким, каждая сломаная ветка – эхом в его напряженном сознании. Он чувствовал, как сердце бьется в унисон с приглушенным ритмом этого места – стучащим и тревожным. Туман окутывал все вокруг, превращая лес в лабиринт из теней и полутонов. Джон пытался прогнать страх, который подкрадывался к нему, подобно холоду, проникающему сквозь одежду. Он знал, что должен идти дальше, несмотря на неясность пути и неуверенность в сердце. С каждым шагом он вглядывался в туман, ища знаки, которые помогли бы ему найти отца. Временами его охватывала паника и внутри Джона боролись страх и надежда, и каждый раз, когда страх казался почти ощутимым, надежда подталкивала его вперед, напоминая о том, что где-то здесь, за этой белесой завесой, его ждет отец. Он продолжал идти, прислушиваясь к каждому звуку, к каждому шелесту. Время от времени он останавливался, пытаясь разглядеть сквозь туман какие-то знакомые ориентиры, ему казалось, что ноги сами ведут его к цели. Чем дальше он продвигался, тем сильнее становился шепот ветра, будто он старался направить Джона по правильному пути. И вот, после нескольких часов изнурительного пути сквозь чащу, Джон вышел на небольшую поляну, где его взгляду предстало здание, о существовании которого он даже не подозревал.

Это было старое, заброшенное строение, покрытое плющом и мхом, словно природа пыталась полностью поглотить его, стереть следы человеческого присутствия. Здание выглядело мрачно и загадочно, но в то же время оно словно манило Джона.

Джон остановился перед старым домом, который возвышался перед ним, как монумент забвения. Снаружи строение выглядело заброшенным: облупившаяся краска, искривленные ставни и дверь, которая, казалось, вот-вот выйдет из петель. В воздухе витал запах старости и плесени, а туман делал его еще более мрачным. С трудом отодвинув дверь, Джон вошел внутрь. Внутри царила тьма, разбавленная лишь слабыми лучами света, пробивающимися сквозь грязные окна. Воздух был холодным и влажным, наполненным запахом гнил. Старый пол скрипел под ногами, а ветер завывал в щелях, создавая иллюзию шепота или стонов, исходящих из глубины дома. Джон медленно поднялся на второй этаж, где каждая ступенька вздыхала под его весом. Коридор на втором этаже казался еще более мрачным, а тени, отбрасываемые мебелью, напоминали призраков, затаившихся в ожидании своей жертвы.