Щедрое иранское солнце высоко стояло над миром, насылая волны света и тепла и на нашу землю. Оно осязаемо льнуло к людям, согревая тело сквозь гимнастёрку.

Горнист протрубил сигнал на обед. Роты построились и зашагали к полковой столовой.

Чтобы обучить молодое пополнение военным наукам, к нам в карантин назначали командирами взводов сержантов из числа старослужащих, вступивших в свой последний, третий год службы. Но почему-то эти сержанты у нас долго не заживались. Их быстро отзывали и заменяли другими. В этом отношении почему-то особенно не везло первому взводу.

Был у нас сначала сержант Шапкин, а вскоре его сменил сержант Хмелевский. Но и его быстро отозвали обратно.

Дня через два солдаты первого взвода подошли к Хмелевскому и тоном обиженных детей заговорили:

– Как жалко, товарищ сержант, что вы от нас так скоро ушли! Тот ответил:

– Эх, ребята! Потому-то меня от вас и ушли, что я не умею кричать на людей!

Капитан Басов объявил перед строем:

– Внимание, первый взвод! Вот ваш новый командир – старший сержант Бежан!

Военная форма всех уравнивает и делает одинаковыми. Но это только на первый взгляд. Там, под военной формой, каждый остается человеком со своим лицом и характером. Со своей собственной судьбой, наконец.

Новый командир взвода был среднего роста, плотен и широкоплеч. Его голову, пожалуй, слишком большую для его туловища, украшали короткие тёмные волосы, зачёсанные назад. А его круглое лицо с устойчивым южным загаром оживляли выразительные карие глаза.

Вскоре все узнали, что родом Бежан из Молдавии.

Ровно в шесть часов утра по местному времени, когда московское радио ещё молчало, потому что в столице было только пять утра, дневальный громко крикнул:

– Рота, подъём!

По казарме пронесся шум, напоминающий громкий шелест. Солдаты вскакивали с коек и торопливо одевались. Любители поспать подольше, ещё не отвыкшие от дома, тянулись и портили общую картину. Бежан строгим голосом подгонял нерадивых:

– Ну что вы копаетесь как клуши? Вы должны вскакивать так, чтобы ваши одеяла летели к потолку!

Через четверть часа карантин, построенный повзводно, громыхая сапогами по булыжной мостовой, бежал боковой улицей, ведущей к морю. Без шапок, в нательных рубашках, заправленных в шаровары, солдаты в предрассветной темноте напоминали косяк спешащих гусей. Жители, привыкшие к грохоту сапог, мирно спали в своих домах, скрытых в густоте садов.

До моря солдаты не добежали. В нужном месте Бежан развернул взвод обратно, и бег продолжался. Солдаты уже тяжело дышали, и всё явственнее чувствовался запах молодых разгорячённых тел.

Время, отведённое на физзарядку, истекло. Но Бежану всё было мало. Он разворачивал взвод снова и снова, гоняя его по кругу и подбадривая отстающих грозными окриками.

После пробежки и комплекса физических упражнений настало время, отведённое для заправки коек и умывания. Затем следовал утренний осмотр и завтрак.

Из-за чрезмерного усердия Бежана взвод не уложился в положенный срок и опоздал на завтрак. В столовую полка он прибыл позже всех, когда там уже сдвигали столы для мытья полов. Дежурный по полку, старший лейтенант, сделал Бежану замечание:

– Почему вы с опозданием прибыли на завтрак? У вас не было серьёзных причин для задержки. Распорядок дня необходимо соблюдать. Кухня должна вовремя освободить котлы от пищи, чтобы начать варить новую к обеду. А из-за вас, товарищ старший сержант, вышло промедление почти на час!

После завтрака начиналась строевая подготовка. Бежан и тут старался изо всех сил. Он командовал:

– Взвод, поднять левую ногу! Вытягивать вперед! Держать, держать! Не опускать! Носок тянуть! Опустить! А теперь поднять правую ногу! Выше, выше! Носок тянуть! Опустить!