Вы скажете: очнись, мальчик. У тебя – море под боком.

Есть. А почему вы сами не загораете на этом пляже? Ну, где «особенные дети»?

Вот я – поменьше еще… Мать тащит меня к воде, как плененного крокодила. Даже борозда остается: от двух беспомощных пяток.

Папа при этом, заложив руки за спину, внимательно изучает «Правила поведения на воде»: он их видит впервые: каждый день.

Машка с Катькой вообще ничего не изображают. Уходят на соседний пляж.

То ли дело бассейн: причем именно НАШ.

Когда тут все СВОИ.

Я числюсь полуздоровым (ноги – не в счет). И лесенка ни к чему. Просто – бултых в воду.!

Главное – шапочку не забыть. К примеру: в нашей группе – они все желтые, а, скажем, у незрячих, – красные. Для тренеров и инструкторов – очень удобно. Седая Дама расстаралась…И то: на брусья с ее диагнозом не возвращаются. А плаванье многих бедолаг пригрело. Сам слышал, что она до сих пор «ветеранит», (в смысле – принимает участие в ветеранских заплывах.)В тот день, когда я решил бросить бассейн, она даже Европу взяла.

Опять звонил тренер: на домашний телефон.

Голос у Савраски – напряженный и вкрадчивый, как у военкома, поймавшего дезертира.

– Сачкуешь?

Да, я сачкую. И дальше собираюсь.

– Что молчишь? Обошел тебя Брасович?

Ах, ну да. Леха Шампур меня «обошел». Это Леха-то?

…Он всегда был вторым. Но теперь у него – путевка на краевые гонки. А я, как уверен Савраска, буду «хлебать чужую волну». Жесткий мужик. Чудо, а не тренер.

Сан Саныч бурчит свое:

– Восемь тренировок!. Ребята интересуются.

Ага, нужен я ребятам: мы тут все – на порядок «злее», чем эти хваленые здоровые спортсмены. Для них проигрыш – только накачка от тренера. У нас же – еще одна упущенная возможность. Возможность увидеть (или услышать: для кого как) – хоть краешек нового мира; пусть для начала это – старая избитая мостовая соседнего города, по которой молодым нетерпеливым ногам пробежать – раз плюнуть!

А мы, притороченные к своим «телегам» и «ракетам», мы познаем новые земли, как раньше флибустьеры – чужие острова!.. Это волнующее до икоты дрожание в кончиках пальцев – и совершенно дикая мысль: вот сейчас, сейчас – за тем поворотом! Случится нечто незнаемое, но – прекрасно ожидаемое.

…Что он там все ворчит в эту свою трубку? Ага, вот.

– Так ты придешь?

(Если бы я мог ХОДИТЬ, ты бы меня вообще не увидел…)

Я нажимаю на самую прекрасную кнопку в мире.

Прощай, Савраска!

Наверное, в каждом многоэтажном доме есть свой любимый самодур.

У нас это ББГ: Большой Белый Господин. Когда он проходит, кажется – что все вокруг вытягивается во фрунт: лампы дежурно вспыхивают, лифт подскакивает, а народ на площадке сбивается в сторону. Туда, где под липой на вечной скамье доживает свой век поколение ПЕНСИ.

С площадки – два выхода: по лестнице (двенадцать ступеней) и – второй (для меня лично) – по пандусу.

Так вот. Когда я выкатываюсь, весь народ аккуратненько сходит по лестнице. Пандус – мой!

Но не таков Белый Господин. Не торопясь, всегда в сопровождении своего телохранителя Буцая, он не спеша шествует по моему спуску. Там, внизу, его уже ждет распахнутая дверца автомобиля. Я уже молчу про его цвет…Да вы уже догадались: Большой Белый Лимузин (ББЛ). И ничего удивительного нет в том, что водила у него – черный и блестящий от испарины эфиоп.

Первым делом хозяин сообщил поколению ПЕНСИ, что эфиоп у него – настоящий. Совсем дикий. Чтоб не удивлялись… Он его долго искал. И мундирчик заказал и фуражку.

А от обуви этот гном отказался: ну, дикий он, лесной человечище!.

И вправду – дикий. Маленький, горбатенький, с острой, опять же горбатенькой мордочкой и круглыми, почти без ресниц, очами. Сразу ринулся к скамье, запрыгнул на ближайший сук и, после короткой схватки, выгнал из дупла липы нашего местного кота Челюскина. Это Челюскина-то! Самого огромного кота Евпатории…Мейн-кун, слыхали?