Интересно. Мне очень это... блядь... интер-р-ресно...

- Где она? - спрашиваю глухим от злобы голосом.

- В послеродовой инфекционке пока спит, тут рядом, напротив родильного зала. Утром переведем в общую...

Даже близко не догадываясь о нехороших мыслях, которые бродят в моей голове по его адресу, Александр Леонидович всë это время то роется в пачке, то зажимает в зубах сигарету, то ищет в ящике стола зажигалку и прикуривает. И только потом замечает, что демонстрирует этот процесс всему коридору.

- Владан Романович, вы дверь-то прикройте! - нагло требует он, уставившись на меня с сигаретой в зубах. - Я же сказал...

- Прикрою! - перебиваю я многообещающе, а затем в два шага оказываюсь рядом с ним, с грохотом отодвинув в сторону стул. Встряхиваю его за воротник на весу, как куклу. - Если ты принимал роды у моей жены так же весело, как и у этой рыдающей бабы... то я тебя так прикрою... мразь... что зубы по всему роддому собирать на хуй будешь!

Взрыв моей ярости застает его врасплох.

То ли этот Леонидович совсем тут расслабился, то ли просто не привык, чтобы кто-то прессовал его вообще... в любом случае реакция одна.

Неверяще разинутый рот.

Зажженная сигарета выпадает из его зубов и продолжает дымиться уже возле наших ног. Я принудительно сажаю остолбеневшего мужика на стул и, недолго думая, тушу огонек на полу единственно доступным источником воды - розовой клизмой.

Затем раздраженно швыряю ее в руки докторишки.

- Позже с вами побеседуем... Александр Леонидович. Подробно и обстоятельно, - говорю ему с нехорошей кривой ухмылкой.

И выхожу в коридор.

***

Послеродовая палата - а точнее самая настоящая тесная каморка с двумя узкими койками, - едва освещена, и то исключительно за счет уличного фонаря прямо напротив окна.

Фигурка моей спящей жены еле-еле просматривается в рваном полумраке. Такая маленькая, вся съежившаяся. И такая беззащитная под тонким покрывалом. Девочка моя хрупкая, как же ты всë это пережила? ..

Первый порыв - сесть рядом и в привычной жадной ласке провести рукой по ее шелковым волосам, - я в себе давлю. Сжимаю дернувшуюся к ней руку в кулак, пока костяшки не начинают ныть от перенапряжения.

Стоп, сука, стоп. Нельзя...

Вдруг Дашка проснется и испугается?

Тем более, что тот врач-укурок говорил, что у нее проблемы с головой после травмы. Я, конечно, в этих делах не спец, но то, что при сотрясении мозга необходим покой - ежу понятно по умолчанию... Но не менее важен и еще один вопрос.

Как она отреагирует, когда увидит меня?

На этот счет предположения у меня самые нерадужные, и я морщусь. Нет смысла гадать об этом до утра. Лучше пока посмотреть на ребëнка и вытащить из врача все официальные и неофициальные прогнозы.

Сын...

У меня родился сын!

Впервые осознаю это по-настоящему. И глубокая тихая радость-предвкушение начинает понемногу распирать грудь волнением... пока что в тисках затаенных мрачных опасений за здоровье ребенка. Дашка ведь раньше времени родила...

Заберу их утром из этого вертепа. Как можно скорее! В частную клинику, где со вчерашнего дня так и лежит в пустой Дашкиной вип-палате ее прозрачная сумка с вещами и обменной картой...

Настойчивая вибрация в кармане прерывает поток моих бурных мысленных планов внезапно. Нетерпеливо хватаю свой мобильник, чтобы скорее отключить шум несвоевременного жужжания... и вижу имя на светящемся экране.

Нонна.

Как не вовремя.

- Блядь... - вырывается сквозь зубы.

Бросив быстрый взгляд на спящую Дашу, я выхожу в коридор. Дрожаще-тусклый свет лампочек, давно требующих замены, странным образом подчеркивает каждую трещинку на потолке и стенах этой общественно-больничной клоаки, но при этом абсолютно не дает ощущения нормальной освещенности. Аж в глазах рябит от проклятого мерцания.