Утром 22 июня, стояла невыносимая жара, и мы с Машенькой решили сходить искупаться на набережную, к нашему любимому месту. Был полдень. На набережной много народу. Все спасались от жары в нашей Волге – матушке. По транслятору играла «Серенада Смита» Жоржа Бизе, но в 12:00 часов дня, выступление оперы «Пертской красавицы» неожиданно прервалось…

Этот взволнованный и сдержанный голос Вячеслава Молотова передавал ужасающее заявление:

Все восприняли это по-разному. Кто плакал, кто наоборот радовался. Кто-то думал, что это начало конца, зная, что к войне мы не готовы.

Мария вцепилась мне в руку и произнесла:

– Дорогой, у меня какое-то не хорошее предчувствие. Я боюсь за тебя! Боюсь за нас. Что же теперь будет?

Прижимая её к себе, я начал успокаивать:

– Не знаю пока родная, ты раньше времени не переживай. До нас им еще далеко. И это тем более это все ненадолго. Как в песне поется, помнишь? «Если завтра война, если завтра в поход, будем бить врага на его территории». Это будет не долгая война, поэтому нет причин для паники!

Выслушав меня, она сразу же успокоилась. После этого мы оделись и отправились домой.

Прошла неделя. Настало время поступления в институт. Утром, 30 июня, мы уехали в Саратов. Прибыв на место, я привел на нашу съемную квартиру свою жену, и познакомил её со своей хозяйкой. Тетя Надя приняла её как родную. В дальнейшем я помогал Маше со вступительными экзаменами. Однажды на очередной сдаче, когда я ждал её за дверью, ко мне подошли мои однокурсники: —

– Здорова Алексей, ты слышал новость то? Говорят, приказ вышел, еще от 23 июня «о всеобщей мобилизации», теперь на фронт забирают с 4—6 курсы, представляешь? Видимо там совсем тяжко, раз студентов брать начали.

– Да вы что??? Как же нас возьмут? Нам до врачей ещё далеко? – растерянно, ответил я.

– А ты за это не переживай! Четвертый курс берут на должность санитарных инструкторов, а пятые и шестые курсы им присваивают звание военврач. Поэтому выходит, что мы не доучимся до наших специальностей! – хлопая по плечу, доложил мой близкий друг Демьян Денисенко, – так что завтра у нас общее построение на площади Революции, будет выступать сам ректор! – добавил он.

Смотря в пол, с недоумением, я покачал головой. У меня переплелись все мысли.

«Как же я оставлю свою жену одну здесь? – подумал я, – и отказаться нельзя, ибо сочтут как за труса….м-да…..видимо выбора нет!

Маша выбежала из аудитории и, повиснув у меня на шее радостно воскликнула:

– Поздравь меня, я поступила!!!

Обняв её в ответ, я не мог даже порадоваться за это событие, потому что понимал, что вижу её последний раз…

– Дорогой, а пойдём, отметим это событие? – продолжила она.

Тяжко вздохнув, мои слова, прогремели как гром среди ясного неба:

– Любимая, единственная и самая дорогая моя девочка… я завтра ухожу…. ухожу на фронт. Прости меня, что не пришлось нам пожить, как следует, прости за то, что не смогу воплотить наши планы в жизнь о тех, которых мы так с тобой мечтали. Прости, что оставляю тебя одну. Я безумно тебя люблю. Обещай мне только одно, что будешь ждать меня. Я обязательно вернусь, ты только дождись меня, пожалуйста, дождись!

Она, глядя на меня, все поняла, и, пустив слезу, прошептала:

– Любимый мой… я все прекрасно понимаю. Я дождусь тебя, я буду любить тебя вечно, что бы с тобой не случилось, где бы ты ни был, с кем бы ты ни был, я все равно буду любить тебя!

Я просто не мог сдержать слёз в этот момент. Мы стояли в обнимку во втором корпусе целый час и плакали, осознавая, что это наше последнее свидание.